Мэри Джентл - Золотые колдуны
— Выслушайте меня! — Голос Сутафиори легко доносился до самого дальнего угла зала. — Я созвала вас, представляющих Сто Тысяч. Итак, слушайте, что я объявлю вам, и передайте это известие дальше. Выбрана Т'Ан Мелкати.
Барабан прогремел еще раз и смолк.
— Символ Мелкати возвращен из телестре СуБаннасен. — Ореин Орландис выступил вперед с простой серебряной диадемой в руках и передал ее Короне.
— Призвана для Мелкати, названа с'анами телестре амари Рурик Орландис, — возвестила Сутафиори.
— Что? — спросил Бродин, и присутствовавшая в его поведении обычная уверенность, казалась, исчезла.
— Рурик? — Я была обескуражена. — Боже, я знала, что она назовет имя Орландис, но… О, боже!
Первое волнение, выразившееся в общем гуле, перешло в отдельные шипящие звуки и хлопки, представляющие собой у ортеанцев аплодисменты.
Потом я увидела Рурик, которая шла, высоко подняв свою темную голову и расправив плечи, покрытые мантильей цвета ночной синевы. На поясе ее висел один-единственный клинок харура. Та'адур и такширие отступили в сторону, и она осталась перед Сутафиори одна.
— Амари Рурик Орландис, — официально обратилась к ней Сутафиори, — принимаете ли вы названную должность?
— Я принимаю должность Т'Ан Мелкати и одновременно слагаю с себя все прочие, какие занимала до сих пор. — В ее голосе не чувствовалось никакого волнения.
— Амари Рурик Орландис, Т'Ан Мелкати, — подчеркнуто сказала Сутафиори. — Именем силы земли, в которую мы все возвращаемся, именем силы огня и воды, через которые все мы должны пройти, прошу вас принять этот внешний символ телестре Мелкати и тщательно его сохранить. Их родственники есть ваши родственники, их желания есть ваши желания, их благополучие есть ваше благополучие.
— Я принимаю его и беру под свою защиту и ответственность, — ответила Рурик, — и буду хранить землю, как руку Богини. Я буду относится к каждой телестре так, как если бы она была моей собственной. Это должно продолжаться, пока не будет отменено со стороны с'ан телестре. Так должно быть вашим именем.
— Вашим именем, — сказала Корона и надела серебряную диадему на голову темнокожей женщины. Она попала на свет и засверкала на темной гриве, как звезда.
Спустя некоторое время, уже во время праздника, я получила, наконец, возможность поговорить с Рурик.
— Т'Ан Мелкати. — Я сделала полагавшийся в таком случае поклон.
— Что? Кристи, вы… — Ее испуг улетучился. — О, груди Богини, я уж подумала, что вы это всерьез.
— Как дела? — спросила я, когда мы обнялись, — Сейчас мне нужно трижды поклониться, прежде чем говорить с вами, и, кроме того, остерегаться клинка наемного убийцы.
— Сумасбродная пришелица из другого мира, — сказала она на это. Рядом с нею стоял Халтерн, округлые черты лица которого застыли в равнодушной улыбке. Она крепко схватила его за плечо.
— Вы с Ореином навязали мне такую работу… Мелкати, о, Богиня! Думаю, что стану жить в Алес-Кадарете, а нести охрану предоставлю Асше. — Она показала мне на Асше, невысокого человека с седой гривой и мрачным взглядом, имевшего вид карликового петуха. — Он — командир гарнизона Черепной крепости, и я осмелюсь утверждать, что он справится с этим делом. О, великая Мать! Как мне хотелось бы верить, что и я справлюсь с Мелкати!
«Халтерн, — подумала я, — и Ореин, но кто же еще? Хал является послом Короны, и не нужно спрашивать, поддерживает ли это Сутафиори».
— Вы с этим справитесь, — сказала я.
— С'арант! — позвал Родион.
Я возвращалась с площадки для обучения владению джайанте вся в поту, потирая синяки.
Усилия Блейза, имевшие целью научить меня пользоваться оружием ортеанцев, долгое время не приносили успеха просто потому, что те сражались обеими руками, а я упорно не отказывалась от своей земной праворукости. Единственным оружием, при пользовании которым я проявляла некоторую ловкость, было джайанте, сбалансированная палка, и я орудовала ею более ожесточенно, потому что последняя оставшаяся еще у меня батарея для парализатора была уже на половину истощена.
Боевой восторг Блейза приносил мне все новые синяки, но я переносила эти неприятности с твердым намерением когда-нибудь отомстить за себя.
— Что такое? — спросила я.
— Вас требует Андрете, — сказал ке, — в Хрустальный зал.
— Чего же она сейчас хочет от меня?
Аширен пожал плечами. Канта Андрете стремилась завладеть посланницей Доминиона с такой же естественностью и целью, с какой она изучала новое животное в своем зверинце. Я вздохнула и пошла в свою комнату, чтобы переодеться. Залы, коридоры, дворы — и нигде во всей этой кроличьей клетке города за Первой стеной не было места, где я могла бы побыть наедине с собой.
— Где мой ремень? — спросила я, поспешно завязывая на себе чистую сорочку из хирит-гойена. — Ты не видел его?
— Я предполагаю, что его кто-то взял, — сказал ке, — и попытаюсь отыскать.
Даденийскому языку неведомо понятие «украсть»: в нем оно заменяется особым ударением в слове «взять». Если же говорить о собственности, то у всех ортеанцев слабо выражено понимание того, что есть «мое» и «твое».
Монетная система в Дадени состоит из металлических пластинок и жемчужин, нанизываемых на шнурок и носимых обычно на шее или на поясе. Мне тоже пришлось привыкнуть к такому способу после того, как потерялся мой бумажник. Вся моя собственность ограничивалась несколькими личными документами, отчетами для департамента и парализатором. Эти немногие вещи я носила с собой в сумочке, и единственная возможность предотвратить ситуацию, когда бы Родион мог в ней порыться, заключалась в том, чтобы убедить кир, что это опасно. Впрочем, в некотором отношении это действительно было так, потому что если бы ке украл ее у меня, то оказался бы в гораздо большей опасности, чем когда-либо прежде.
Я поискала ремень, на котором висел нож, под подушками и книгами из библиотеки, находившейся внутри Первой стены, но нигде не могла его найти. Пришлось оставить это занятие и отправиться на прием одетой не должным образом.
Дверь в Хрустальный зал, когда я подошла к ней, была только прикрыта. Я постучала — потому что никак не могла расстаться с этой привычкой — и вошла. Весенние сумерки заполняли помещение, поблескивали кварцевые стекла окон. В больших железных чашах лежали раскаленные до красна угли.
Неужели Родион назвал мне не то место? Я удивилась. В воздухе ощущался знакомый резкий запах.
Андрете сидела спиной ко мне в кресле и неподвижно смотрела на угасавший огонь углей.
— Простите меня, ваше превосходительство…
Она никаким образом не давала понять, что слышала меня. Андре сидела, откинувшись назад, положив одну из своих толстых рук на подоконник.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});