Терри Пратчетт - Вор времени

Сьюзен неслась по улице к часовой мастерской.

Она бросила взгляд на бегущего рядом Лобсанга. Он выглядел… почти как человек, вот только людям несвойствен синеватый ореол.

— Рядом с часами будет много серых! — крикнул он.

— Они там что, пытаются разобраться, почему часы тикают?

— Ха! Да!

— И что ты будешь делать?

— Разобью часы!

— Но так ты уничтожишь всю историю!

— Ну и что?

Он взял ее за руку. Она почувствовала, как какая-то волна пробежала по ее телу.

— Открывать дверь не будем! Нам нельзя останавливаться! Беги прямо к часам!

— Но…

— Не разговаривай. Я должен запомнить!

— Что запомнить?

— Все!

Господин Белый уже поднимал топор, когда вынужден был оглянуться. Но телу нельзя доверять. Оно думает самостоятельно. И в случае удивления предпринимает ряд автоматических действий, не ставя мозг в известность.

К примеру, открывает рот.

— Вот и хорошо, — сказал Лю-Цзе, поднимая руку. — На здоровьице!

Дверь была не более вещественной, чем туман. В мастерской действительно присутствовали Аудиторы, но Сьюзен пробежала сквозь них, словно призрак.

Часы светились, однако, когда она направилась к ним, сразу начали удаляться. Пол разматывался под ее ногами, тянул назад. Часы стремительно мчались в сторону далекого горизонта событий. Одновременно они увеличивались в размерах, становились иллюзорными, словно один и тот же объем часов стремился захватить большее пространство.

Происходили и другие события. Она мигнула, но мгновения тьмы не последовало.

«Ага, — догадалась она, — значит, смотрю я не глазами. Так, что еще? Что со мной случилось? Моя рука… выглядит нормальной, но нормальная ли она в действительности? Я стала больше или меньше? Что?..»

— Ты всегда такая? — раздался голос Лобсанга.

— Какая? Я чувствую твою руку, слышу твой голос, по крайней мере, думаю, что слышу. Может, все происходит в моей голове… но я не чувствую, что бегу…

— Такая… аналитическая?

— Конечно. А что я должна думать? «Ах, мои лапки! Ах, мои усики!», да? Так или иначе, все это слишком лобово. Слишком метафорически. Органы чувств рассказывают мне сейчас сказки, поскольку не могут справиться с тем, что имеет место в действительности…

— Не отпускай мою руку.

— Все в порядке. Я тебя не отпущу.

— Я велел, чтобы ты не отпускала мою руку, потому что в противном случае твое тело разом станет меньше атома.

— О.

— И не пытайся представить, как все это выглядит со стороны. А вот и часссы-ы-ы-ы…

Рот господина Белого закрылся. Удивление сменилось ужасом, затем настала очередь потрясения, и под конец — величайшего блаженства.

Он начал ломаться, словно огромный и сложный пазл, состоявший из мельчайших кусочков, которые начали постепенно осыпаться по краям и исчезать.

Последними испарились губы. Некоторое время они висели в воздухе, а потом исчезли.

Недоеденное кофейное зернышко упало на мостовую. Лю-Цзе быстро наклонился и поднял его, потом схватил топор и замахнулся им на оставшихся Аудиторов. Все как один отшатнулись, словно загипнотизированные этим символом власти.

— Кому он теперь принадлежит? — спросил Лю-Цзе. — Ну говорите, кому?

— Мне! Мне, госпоже Кротовой! — закричала женщина в сером.

— Нет, мне, господину Оранжевому! Кротовый, подумать только! Есть ли вообще такой цвет?! — закричал господин Оранжевый.

— Значит ли это, что нам следует обсудить иерархию? — задумчиво произнес один Аудитор из толпы.

— Конечно нет! — Господин Оранжевый аж запрыгал от возбуждения.

— Ну, это вы решайте сами, — сказал Лю-Цзе и подбросил топор высоко в воздух.

Сотни пар глаз следили за его падением.

Господин Оранжевый успел к топору первым, но госпожа Кротовая наступила ему на пальцы. После началась всеобщая неразбериха и, судя по воплям, доносившимся из толпы, настоящее побоище.

Лю-Цзе взял за руку ошеломленную Едину.

— Может, пойдем? — предложил он. — О, не смотри ты на меня так. Давно хотел опробовать один фокус, которому меня научили йети. Правда, было немного больно…

Из толпы донесся истошный крик.

— Демократия в действии, — с довольным видом констатировал Лю-Цзе.

Он поднял ВЗГЛЯД.

Разгоревшийся над миром пожар почти погас. Интересно, кто победил?

Впереди виднелся яркий голубой свет, а за спиной мерцало что-то тусклое, темно-красное. Самое странное, Сьюзен видела и то и другое, не открывая глаз и не поворачивая головы. А вот себя она не видела — ни с открытыми, ни с закрытыми глазами. Лишь слабое пожатие ее… это называлось, кажется, пальцы?., напоминало ей о том, что сейчас она нечто большее, нежели просто точка зрения.

И чей-то смех совсем рядом.

— Как говорил метельщик, сначала нужно найти учителя, а уж потом ты обретешь Путь, — сообщил голос.

— Ну и? — спросила Сьюзен.

— Вот мой Путь. Путь домой.

А потом раздался звук — очень примитивный и совсем не романтичный. Джейсон любил так играться с линейкой — он клал ее на край парты, а потом поднимал и отпускал ее другой конец. В общем, раздался такой вот звук, и путешествие закончилось.

Впрочем, возможно, оно даже и не начиналось. Сверкающие стеклянные часы стояли прямо перед Сьюзен. Голубое свечение внутри их погасло. Сейчас это были просто часы, абсолютно прозрачные и мирно тикающие.

Сьюзен посмотрела вдоль своей руки, а потом вдоль его руки на Лобсанга. Он отпустил ее ладонь.

— Мы на месте, — сказал он.

— А часы?.. — спросила Сьюзен, вдруг осознав, что глубоко и часто дышит, пытаясь восстановить дыхание.

— Это лишь часть часов, — объяснил Лобсанг. — Другая часть.

— Которая находится вне нашей вселенной?

— Да. У часов много измерений. Не надо бояться.

— В жизни никогда и ничего не боялась, — все еще пытаясь отдышаться, буркнула Сьюзен. — Я не пугаюсь. Скорее, начинаю злиться. Вот и сейчас со мной происходит нечто подобное. Ты Лобсанг или Джереми?

— Да.

— Ага, спасибо. Сама нарвалась. Ты Лобсанг и ты Джереми?

— Уже ближе. Всегда будут помнить их обоих. Но я предпочел бы, чтобы ты называла меня Лобсангом. У Лобсанга более приятные воспоминания. Мне никогда не нравилось имя Джереми, даже когда я был Джереми.

— Ты правда они оба?

— Надеюсь, я лучшее, что в них было. Они были такими разными, и оба были мной, родившимся два раза с промежутком в одно мгновение. И оба в одиночку были весьма несчастны. Наводит на мысль: так ли уж не права астрология?