Алексей Егоров - Повелитель механизмов

Я не мог бороть с искушением, поглаживая Асани, моя ладонь как бы случайно скользила вниз. Твердая кожа ремня, который она не сняла, останавливал мои шаловливые пальцы, но я чувствовал, что вскоре и эта препятствие будет пройдено.

— У тебя была вся ночь, так какого ж… — неожиданно ясно сказала Асани.

Я одернул руку, словно прикоснулся к раскаленной кочерге. Захотелось стать маленьким и заползти в какую-нибудь щель. Воображение почему-то подбросило мне изображение совершенно иной "щели".

— Прости, ты не спала? — задал я глупый вопрос, сгорая от стыда.

— Уснешь тут с вами, сударь, как же, — проворчала Асани.

Она подтянула руки под себя и, упершись ладонями в мою грудь, приподнялась и сладко потянулась. Затекшие ото сна кости и мышцы захрустели, она с явным удовольствием покачалась из стороны в сторону, чуть ли не похрюкивая от удовольствия.

— Вот только на это ты и годишься, — сказала она, не глядя на меня.

— На что?

— Быть снарядом для спортивных упражнений, проще говоря, бревном.

— Чего?!

— Шучу! Дурак! — хохотнув сказала она и перевернувшись выскользнула из спальника.

Я успел почувствовать как ее ягодицы скользнули… в общем, я постарался как можно быстрее перевернуться на живот.

Асани вышла в центр печи и начала разминаться. Новый день не предвещал ничего хорошего, и она собиралась встретить его во всеоружии. Я счел это разумным и поднялся с кровати, чувствуя, что левая нога потеряла чувствительность. Асани отлежала, гадюка!

Я принялся растирать ногу, неприятное покалывание не проходило. Проще было пройтись, что я немедленно и сделал. Ковыляя как подранок, я принялся готовить нам завтрак. Опять мясо. В животе до сих пор было тяжело, а во рту стояло ощутимое послевкусие жирного мяса. Умыться и почистить ротовую полость мы не могли, но я прополоскал рот спиртом, заодно помыв руки и лицо. Кожу даже не защипало, хотя аромат от жидкости поднимался ядреный, от такой гадости в кишках мгновенно вспыхнул бы огонь. Даже трус почувствовал бы себя храбрецом, осушив чарку.

По крайней мере, я смог освежиться, смыть жир и запах гари с лица и головы. Это следовало сделать перед тем, как ложиться с дамой в постель, но чего уже было корить себя за глупость. Асани неистово разминалась, являя такие чудеса, что я невольно позавидовал. Ее мышцы были гораздо эластичнее моих, способны были растягиваться. Я не мог не залюбоваться женщиной, пока разжигал костер и открывал консервы.

Джеронимо за ночь натаскал нам достаточно дров, часть из этой кучи я решил сохранить в тайнике. Кто знает, сухие дрова всегда пригодятся. Сам же телохранитель ошивался возле входа в печь и не глядел на нас. Он ходил туда-сюда, то пропадая из виду, то появляясь. Словно тень, правда.

И конечно он не казался уставшим.

Асани закончила упражняться и направилась ко мне. Волосы ее спутались, от чего прическа стала интригующе соблазнительной, под глазами залегли темные круги, словно она не спала всю ночь.

— Я что храпел? — спросил я.

Так как я живу один, то не замечал за собой такого грешка.

— Почему ты так решил? — удивилась она.

— Выглядишь не выспавшейся.

Ее щеки заалели, я приподнял брови.

— У женщины, — заговорила она делано бодрым голосом, — могут быть свои проблемы!

Я понимающе кивнул, кажется, до меня дошло, почему она была такой взвинченной и несносной вчера, почему дрожала и плохо себя чувствовала. Это меня смутило, в очередной раз за это утро. Мне не было противно находиться с ней, даже в такое сокровенное, женское время, я скорее был рад, что смог создать ей немного уюта в столь сложные дни.

Тьфу, в общем, я молодец. Чем больше я об этом думал, тем больше краснел.

— Будешь есть? — спросил я у Асани, чтобы отвлечься от мыслей.

— Если ты сотрешь это выражение с лица, то да, — насупившись, ответила она.

— А что с моим лицом не так? А-а, понял. Извини, если чем-то обидел тебя. Я буду терпимей.

В эти дни у женщин, говорят, ужасное просто настроение, лучше их не злить по пустякам. Так мне советовали братья по стрелковому корпусу, когда я был зеленым юнцом.

— С чего ты такой обходительный. Опять мясо?

— Могу поискать варенье, — предложил я.

— Было бы лучше, чтобы ты нашел мне чаю. А там и до варенья дело может дойти.

Джеронимо приблизился к нам, я не обратил на него внимания, так как просто не заметил, увлекшись общением с королевой змеиного царства. В руках у телохранителя был разбитый котелок, в котором плескалась вода.

— Думаю, это пойдет, — сказал он.

— Чтобы я без тебя делала, Джеронимо, — вздохнув, поблагодарила Асани.

Я взял из его рук котел, который он, наверное, нашел в оставленной сторожке. Вода была свежей и не пахла плесенью.

— Чай или лучше суп? — спросил я.

Асани подумала и выбрала суп. Это было мудрое решение, мясо лучше усвоится и организм насытится влагой. Я убрал решетку и закрепил котелок над огнем, принялся готовить. Джеронимо сел напротив и уставился на меня. Сначала я не обращал внимания на его взгляд, но он у него был назойливым, как у комара. Джеронимо смотрел на меня, как на осла с полной задницей паразитов.

— Чего? — буркнул я, не выдержав.

Он не ответил, но вздохнул буквально так же, как Асани несколькими минутами ранее.

Похоже, я что-то не понимал, но вот что?

Я решил сконцентрироваться на готовке и не отвлекаться, все равно со сна моя голова плохо работала, а плоть была все еще напряжена. Думать в таких условиях не получалось.

К счастью, я запасся не только консервированными продуктами, но и сушеными травами. Во второй бочке, что вытащил вчера Джеронимо, хранился запас специй: перец, укроп, базилик, еще какие-то незнакомые мне, но пахучие травы. Я покупал запасы, не глядя, стараясь взять все, что можно утащить. Травы были запечатаны в непромокаемый контейнер, но запах все равно пробивался и пропитал всю бочку. Это, конечно, не полноценные овощи, но для бульона пойдет и так. Все лучше, чем жевать куски жирного мяса.

Асани и Джеронимо наблюдали за моими действиями с любопытством опытных энтомологов, чем немало раздражали. Казалось, они оба оценивали каждое мое движение и думали, следует ли меня добавить в свою коллекцию бабочек или пройти мимо. Пристрелил бы обоих, но револьвер лежал у кровати.

— Как прошла ночь, Джеронимо, — сказал я, давя в себе раздражение.

— Терпимо, — только и сказал он.

Вот уж послала судьба мне самого разговорчивого собеседника.

— А у тебя, Асани?

— Терпимо.

Я сломал нож, которым резал мясо. Лезвие с щелчком обломилось и упало в котел, я дышал, как разъяренный бык, и готов был давить каждого, кто скажет еще хоть слово.