Алексей Егоров - Обитаемые земли. Дилогия (СИ)

Среди кирпично-желтого моря развалин тут и там проглядывались зеленые шапки деревьев. Кривые, похожие на пораженные болезнью растения являлись остатками больших садов города. В этом районе их было великое множество, зеленая жизнь отвоевывала себе место среди камней, пробиваясь к свету кроной, и тянулась корнями к питательной земле, которой здесь не хватало.

Главная улица была сжата с обеих сторон массивными камнями. Издалека они казались бесформенными глыбами. Подойдя ближе, Каперед видел, что это останки рельефов и статуй, что украшали портики на всем протяжении дороги.

Головы с отбитыми носами и ушами были памятниками лучших людей города. Даже в таком плачевном состоянии они сохранили черты лица. Каперед был немало удивлен тому, что древние обитатели походили на своих потомков не только чертами лица, но и одеждой, украшениями.

Лица в начале улицы нижнего города были бородаты, а ближе к верхнему избавились от этого мужского атрибута. Женщин среди почетных горожан не было, или же Каперед не видел среди обломков их портретов.

Остатки рельефов были нечитаемыми, если не считать простых растительных орнаментов. Письмена почти не сохранились, или же Каперед в осколках не видел ничего похожего на привычные буквы. Древние могли украшать свои строениями иными способами письма.

Вокруг лежал лишь желтоватый камень, перемешанный с красным кирпичом. Трава не пробивалась через завалы, деревья боролись за жизнь далеко в глубине развалин. Ничего похожего на книгохранилища нет и в помине.

Место походило на пустыню или карьер. Каперед видел множество карьеров, где добывали камень, в провинции. Это унылые, серые и безжизненные места, человек чувствует себя там неуютно, и даже трава неохотно цепляется за осколки камней, укореняясь в песке и щебне.

Тем удивительней было увидеть среди множества обломков блестящую полоску воды. Серебристая чешуя водоема сверкала, отражая свет полуденного солнца. Над водой стояла дымка — толи испарения, толи выползший из развалин туман.

Любой город строится на балансе природного и человеческого. Люди приносят камень, собирают из мертвых деревьев дома. При этом они не забывают об эстетической необходимости украшать свои поселения: высаживаются деревья, строятся фонтаны. Имеют они и утилитарную функцию.

Каперед считал, что видит впереди за дорогой чашу огромного нимфеона. В развалинах фонтана продолжала течь вода, но некому больше прийти к нему, чтобы наполнить кувшины и посплетничать. Подумав об этом, Каперед испытал тоску по родному Городу.

Находясь среди этих развалин, он ни на минуту не забывал, откуда пришел. Он пришел в дом предков, но это не было его жилищем, не здесь он появился на свет и обрел себя. Эти руины не создавали его личность, не передавали ему память поколений. Камни были мертвы и безмолвны, чужды пришельцу из другого мира, посланцу другой цивилизации.

В этом городе должно быть множество водных источников. Каперед не видел водотоков, что подходят к поселению. Возможно, они обрушились из-за катастрофы в прошлом, что уничтожила цивилизацию предков. А быть может, древние обходились без акведуков, доставляли воду в свой город иным способом. Каперед хотел бы узнать правду, но камни оставались безмолвны.

Камни и рельефные и простые лишены дара речи. Каперед в свою очередь не обладал талантом читать прошлое по его осколкам. Разбитые черепки не складывались для него в цельную амфору.

Пришлый человек не мог понять, что водная гладь впереди не является останками нимфеона. Это была внутренняя гавань, окружающая по окружности главный остров с возвышающимися на нем строениями.

И даже мост, переброшенный через русло канала, не открывал истины Капереду.

Поднявшись на мост следом за незнакомцем, Каперед увидел водную поверхность, расположившуюся на север и юг. Огромное пространство воды, лишь с юга ограниченное обломками камней, рухнувших с набережной. Каперед решил, что для такого большого города и нимфеон должен быть огромен.

А какие тут должны быть театры, ипподромы? Развалины палестры расположенные в двух милях от моста поражали размером. Развалины вокруг палестры образовали десятки новых холмов, сложенных из остатков бань, театров и иных сооружений. Среди этого великолепия разрушения не видно блеска статуй и мрамора фронтонов. Все погребено под сотнями футов камня и песка. Что-то скрыла вода, хлынувшая в приделы города, некоторые кварталы ушли под землю. Лишь деревья не могли похвастаться тем, что им удалось отвоевать себе руины.

С вершины второго моста Каперед увидел на севере красноватую вершину холма, расположенного за городом. Некогда стены не позволяли рассмотреть этот холм, горожане не задумывались о существовании этой мусорной кучи. Каперед понял ее назначение, потому что нечто подобное, но гораздо скромнее размером, существовало в его Городе.

Он не понимал одного — как уцелел холм из черепков, но были разрушены стены?! Ведь стены всегда строились максимально надежными. Как и дороги! Каперед взглянул на мостовую: трещины, пыль между камней, но дорога цела и в прекрасном состоянии. Нет даже канавок, выбитых телегами, что беспрестанно следуют по дорогам туда и сюда.

Такой прочности можно позавидовать.

Но стен нет! Как нет иных сооружений. Словно нечто срезало с поверхности верхушки строений и обрушило их на землю.

Каперед не мог представить, что за катаклизм сотворил такое. Могучие волны, стремительные ветра, некое колдовство? Можно лишь гадать.

Ворота верхнего города располагались на противоположной стороне моста. Как и все строения в городе, их верхняя часть была разрушена, хоть и не так сильно, как стены вокруг.

Каперед видел теперь, как время потрудилось над камнем. То, что издалека выглядело как узоры, превратилось в простые трещины. Меж камней зияли огромные щели, скрепляющий их раствор давно вымыло. В эти щели можно просунуть ладонь на всю длину. Камни удерживались собственным весом, притерлись друг к другу за прошедшие века. Это и сохранило ворота с двух сторон моста.

Решетки, перекрывающей проход, более не существовало. Лишь ржавые осколки лежали на мостовой, обломки завалило камнем. В надвратных сооружениях не селились птицы; проходя под ними, Каперед испытал суеверный ужас. Тишина этого места изводила его.

Проводник двигался неслышно, неизменно в десяти шагах от гостя. Лишь шаги самого Капереда гулко отдавались от каменных стен, обрамляющих дорогу.

Это было ужасно, словно идешь по тоннелю под ареной, чтобы выйти на песок и предстать перед жадной публикой.