Ольга Денисова - Черный цветок

До отшельника, который жил на лесистом холме, он добрался далеко за полдень, скорей ближе к вечеру. Найти его землянку, вырытую на склоне холма, тоже было не просто — снег надежно спрятал ее от чужих глаз. К тому же, поднимаясь вверх, Есеня несколько раз поскальзывался и скатывался вниз, как с ледяной горки.

Вопреки его ожиданиям, отшельник оказался вовсе не стариком, а совсем молодым человеком, не старше тридцати лет, правда невысоким, худым и болезненным на вид. Встретил он Есеню равнодушно, а может и немного раздраженно, словно тот ему в чем-то помешал, но, увидев медальон, тут же оживился и попросил посмотреть. Есеня, по наставлению Полоза, никогда не снимал медальон с шеи, и отшельник слегка обиделся, но смирился.

— Я хотел его увидеть, — он покрутил медальон в руках: сжимал его пальцами, словно прислушиваясь телом к его вибрации, рассматривал под разными углами к тусклому свету масляной лампы, забирал в кулак и отпускал, попробовал покачать и подбросить, — это очень страшная вещь. Мне кажется, он живой и слышит все, что мы говорим. В нем накопилось такое напряжение… Он хочет умереть… Вещи умирают не так как люди, их смерть — это новое существование, как деление клетки. Он хочет стать собственными осколками и не может… Садись.

Есеня присел на скамейку перед печкой, куда показал ему отшельник.

— Нам надо его открыть… — сказал он, надеясь перейти к делу, — а для этого нужно обмануть заклятье. Если заставить красный камушек светиться, медальон будет слышать. Ты можешь это сделать?

Отшельник посмотрел на Есеню и на медальон.

— Нет. Я только вижу, слышу и чувствую. Заставить, — он произнес это слово с нажимом и отвращением, — я никого и ничего не могу.

Есеня тяжело вздохнул и посмотрел на промокшие насквозь сапоги — стоило ради этого месить грязь столько времени… Отшельник смягчился и посмотрел на Есеню с сочувствием.

— Я знал только трех мудрецов, которые могли бы это сделать. Белозор может, но он жадный и хитрый, с ним бы я связываться не советовал.

— Я у него уже был, — Есеня сжал губы — Белозор запрашивал пять золотых.

— Еще мог бы взяться Лебедян, это — самое надежное.

— А третий? — с надеждой спросил Есеня — Лебедян просил три.

— Я не знаю, жив ли он. Последнее время о нем ничего не слышно, а жил он, как и я, в одиночестве и к людям относился насторожено.

— И… где его найти? — Есеня сглотнул. Если этот человек безошибочно назвал двоих мудрецов, то, наверное, и с третьим не промахнется.

— Он жил в полутора верстах к западу от Урда, за скалой, под старым маяком. Но я не знаю, может быть, он уже умер.

— Его случайно не Улич зовут? — тихо-тихо, чтобы не спугнуть удачу, спросил Есеня.

— Да, его зовут Улич. У него ты тоже был?

— Да я у него живу! — заорал Есеня и вскочил, — я его ученик!

От радости он и не вспомнил, что Полоз велел никому не говорить о том, где они живут, на всякий случай. Ну почему, зачем они с Полозом не говорили с Уличем о медальоне? Почему скрывали от него то, что ищут? Ведь он тоже мудрец, это ясно! Чего боялся Полоз? Почему доверял десяткам мудрецов, к которым его посылал учитель, и сомневался в Уличе? Потому что Улич видел медальон?

Есеня, забыв поблагодарить и попрощаться, кинулся к двери.

— Погоди! Куда ты? Скоро стемнеет! Можешь остаться у меня, а утром пойти назад, — крикнул ему вслед отшельник, и Есеня опомнился.

— Мне работать завтра, — по-взрослому важно ответил он, — но если есть дорога попроще, чем по этому полю…

Отшельник показал Есене путь длинней, но надежней — через холмы к берегу моря. Во всяком случае, заблудиться он бы не сумел.

Всю дорогу Есене хотелось бежать бегом, и, скатываясь с холмов, он пару раз едва не переломал ноги. В поле сапоги вязли в снегу, а на берегу — в песке. Но и это было полбеды: самым трудным оказалось преодолеть широкую, на пару верст, гряду обрушенных скал. Огромные острые обледеневшие глыбы в беспорядке громоздились от кромки моря до каменной стенки, вдоль которой бежала песчаная коса. Прыгая с камня на камень, Есеня несколько раз упал, и однажды — очень неудачно: в кровь разбил подбородок и прикусил язык.

Ну почему они с Полозом не поговорили с Уличем? Сейчас бы Есеня сидел у печки, а не скакал козлом по скользким скалам!

Сумерки наступили незаметно — слишком серым был день, и на песок Есеня выбрался в кромешной темноте. Он подходил к городу с востока, и огни порта и маяк увидел только когда добрался до бухты. От нетерпения он снова припустил бегом — мимо пустеющих улиц, по деревянным мостам через бесчисленные рукава реки, распавшейся на части, под желтыми, закопченными фонарями, сквозь квартал восточных купцов, где пахло пряностями и бараниной, через вонючий рыбный базар…

Улич сидел на берегу, не обращая внимания на ветер и снег. Есеня хотел сразу кинуться к нему, но приостановился: а вдруг Полоз неспроста ему не доверял? Он потихоньку пробрался в лачугу и с порога закричал:

— Полоз!

И только потом заметил, что тот дремлет. Есеня прикрыл ладонью рот, а Полоз сжал виски руками.

— Жмуренок, ну что ты так орешь? — простонал он, — и что у тебя с подбородком?

— Упал.

— Ну как нужно упасть, чтобы морду расквасить об землю? У тебя рук нет?

— Я на камень упал… — обижено просопел Есеня, — Полоз, послушай! Улич может. Ты понимаешь?

— Что может?

— Зажечь красный камушек…

Полоз приподнялся на локте, но тут же осторожно опустился обратно.

— Да ты что? — обрадовано и удивленно протянул он, — и ты столько времени бегал по городу, показал медальон всем, кому не попадя, а надо было всего лишь…

— Да! В том-то и дело! Почему же мы сразу не догадались?

— Слушай, видно, у меня голова стала плохо соображать… — Полоз усмехнулся, — А сам ты не мог догадаться?

— Откуда я знал? Ты от него всегда скрывался, при нем ни слова не говорил.

— Ладно! Я от всех скрывался. Он куда-то ушел, я думаю, скоро вернется.

— Да он на берегу сидит! Я сейчас! — Есеня выскочил из лачуги и кинулся к морю, — Улич! Улич!

— Что-то случилось? — спросил тот, не оглядываясь, — садись.

— Улич, — Есеня перепрыгнул через бревно и сел рядом, — слушай, почему же ты не сказал, что можешь зажечь красный камушек?

— Чего зажечь? — Улич поднял брови.

— Красный камушек на медальоне!

— Ну, вообще-то, ты меня об этом не спрашивал. Это во-первых. А во-вторых, я понятия не имею, могу я его зажечь или нет.

— Ты понимаешь, я ведь уже месяц ищу, кто его может зажечь, и нашел только двоих. Они просят столько денег… — Есеня осекся. Может, Улич тоже берет деньги за такие штуки? Ведь живет же он на что-то?