Во имя твое - Дмитрий Панасенко
Черная круговерть рвущих тело когтей-веток, запах жирной земли, жадно вгрызающиеся в плоть огромные черви…
Заорав скорее от страха, чем от ярости, Август выставив перед собой меч бросился вперед. Клинок сверкнул в воздухе и с чавкающим звуком прочертил на груди твари алую полосу. Развивая успех, юноша секанул, справа, потом слева, снова справа. Плечи гудели от напряжения, пальцы будто перемололи в мельничном жернове, грудь разрывало от недостатка воздуха но останавливаться барон не собирался. Убить, убить это чудовище пока он еще может держать меч, разрубить на куски, разорвать голыми руками…
Пришедшийся ему в бок удар отбросил его на другой конец двора. Внутренности скрутило от боли. К горлу подкатила кислая волна, и юношу обильно вырвало.
— Нет… — Вяло шевельнув рукой в попытке нащупать подевавшийся куда-то меч, Август застонав от охватившей грудную клетку обручем, боли перевернулся на бок и его снова вырвало. Нет, нет, нет…
Острые копыта ломающие тело, брызжущая кровь и медленно выдавливаемый из расколотых костей костный мозг, лопающиеся глаза, распухающий и гниющий язык…
— Njalo. — Чудовище хрипло засмеялось. Когтистые лапы сомкнулись на рукояти торчащего из бедра меча. Njalo… С безразличным видом отбросив оружие в сторону монстр расправил плечи и будто в недоумении склонив голову уставилось куда-то в темноту. — Ukudla. Isigqila…
Раздираемые острыми ветками внутренности, содранная полощущаяся на горячем, пахнущем пеплом ветру, забытым, знаменем кожа. Снующие по оголенной плоти отвратительные насекомые…
— Нет… Чувствуя, как по ногам течет что-то теплое выдохнул Август. — Нет… Только не так…
Прорастающие из содрогающегося в агонии тела побеги, раздавленные внутренности, пульсирующий на холоде лишенный защиты черепа мозг, лицо, его собственное лицо, сорванное с тела, но еще живое, чувствующее, искаженное в гримасе нескончаемого крика…
— Нет…
— АЛА-КХОРРРА!!! Разорвавший ночь крик был подобен взрыву алхимической бомбы. Ушам снова стало больно. — А-Р-Р-Р-А-Г-Г-Х!!! Вынырнувшая откуда-то из темноты высокая, тяжелая фигура дикарки, казалось одним прыжком пересекла двор и сшиблась с чудищем. Огнено-ледяной росчерк секиры с ревом рассек стылый ночной воздух и с хрустом врезался в морду монстра. Во все стороны брызнула черная кровь и осколки кости. Огромный сапог с гулким звуком врезалась в грудь порождения той стороны и откинул существо на добрых три шага. Продолжающим удар движением, северянка крутанулась вокруг своей оси и низко пригнувшись нанизала чудище на лезвие, перехватила секиру второй рукой, крякнув от натуги подняла чудовище в воздух, и перевалив его через себя с размаху грянуло его об землю. Коротко, совершенно по овечьи, взмекнув, тварь отмахнулась уцелевшей лапой, но бритвенно-острые когти пропороли лишь воздух. Совершенно неестественно, невероятно изогнувшись, великанша снова взмахнула топором и издав боевой клич обрушила обух на макушку пытающегося отползти страшилища. — СОЖРУ, СОЖРУ, СОЖРУ!! ЕДА!! Огромное лезвие замолотило по вяло отбивающемуся чудищу с силой и частотой потерявшего тормоз молота водяной мельницы.
— Cha! Uda-dew-ethu?! Kun-ga-ni?.. В голосе монстра послышалась мольба. — Kw-an-ele… Cha… — Успевшее потерять второй рог, большую часть уцелевшей при взрыве лапы, порубленное так, что от торса казалось не осталось ничего кроме кровавого фарша и осколков кости, чудище было не только живо но и упорно пыталось отползти от своей обидчицы. — Cha…
— ТЫ НЕ УЙДЕШЬ ОТ МЕНЯ!!! НЕ В ЭТОТ РАЗ!!! — В голосе великанши не осталось почти ничего человеческого. — Перехватив тяжелую секиру за самый конец рукояти, дикарка с ревом врубила сверкающее стальное лезвие в пасть твари и рванула его в сторону. — СДОХНИ, ХАЛЬДАР!!!
Раздался звук, словно в небе лопнуло что-то невыносимо огромное и на поселок навалилась невероятная неестественная тишина.
То, что случилось потом, Август запомнил смутно. Этого не могло быть. Не могло быть потому, что это было просто невозможным. Лишившееся большей части головы тело монстра стало каким-то плоским, истончилось, потекло черным дымом, тугие спирали поднялись в воздух, рванули в разные стороны, но остановившись на середине пути, словно притянутые магнитом железные опилки, вернулись к северянке и начали вворачиваться в содрогающееся тело дикарки. Чудовище исчезло. Стоящая широко расставив ноги над выжженным в земле пятном великанша, выронила секиру, сделала пару неверных шагов и опустившись на колени тупо уставилась перед собой.
— Да… С уголка перекошенного гримасой болезненного экстаза рта северянки потянулась ниточка слюны. — Да… Да… Я все же тебя нагнала Хальдар. И съела… Да, съела… Как бы ты ни прятался убежать, как бы не изменился, кем бы ты ни стал… От судьбы не уйдешь, Хальдар… Мойры уже сплели наши судьбы. Сплели так, что и не разорвешь… — Хихикнув, великанша, помотала головой и утерев губы, вперила взгляд затянутых, клубящимися в глубине зрачков золотых всполохах, глаз, в Августа и неожиданно обессилено ссутулила плечи. — Я устала… Барон… Август… Помоги… Обессилено опустившись на четвереньки, женщина с явным трудом переставляя конечности подползла к юноше и вцепившись ему в облепленное, пропитанной мочой штаниной, бедро словно утопающий, положила голову на колени. — Держи меня… Держи, барон. — В глазах дикарки застыла боль и мольба. — Не бросай… Пожалуйста… Как же мне… холодно… — Простонала она и бессильно уронив голову еще крепче прижалась к юноше. Горячее словно вытащенная из печи крица, тело северянки била крупная дрожь.
«Я еще жив. Боги. Мы убили демона. Настоящего демона. И все еще живы.»
— Он мертв? — Вяло поинтересовалась держащаяся за край пролома в стене Майя и хромая сразу на обе ноги сделала пару неверных шагов по направлению к барону. На мгновенье прикрыв глаза женщина, выставила ладонь в сторону барона, и великанши, покачнувшись схватилась за ощерившейся деревянными зубами изломанной щепы край пролома и растянула бескровные губы в усталой улыбке. Все кости целы, ничего не порвано. А ты удачлив… Только к добру или к худу… Вставайте, господин барон. Нам надо отнести ее в тепло. Она пострадала намного больше чем все мы вместе взятые. Это откат. Надо скорее привести в чувство святого отца. Позаботиться о наших ранах. Позвать Роджелуса. И приготовить побольше еды. Когда она очнется, — колдунья криво усмехнулась, — будет очень, очень, очень голодной…
* * *
— Оправдательный приговор?! Вы в своем уме!? Вы хотите ее просто отпустить!? После того, что она сделала? Трое святых братьев убиты! Разорваны на куски, осквернены!! Посередь обители! Еще трое останутся калеками на всю жизнь! И вы хотите ее отпустить?!! Просто отпустить?! Это безумие!! Что скажет братия? Что скажет народ? Или вы хотите, чтобы в умах северян зрела мысль, что на служителя церкви можно поднять руку безнаказанно?! Вы этого хотите?
— Нет. Я считаю, что этот прискорбный случай следует… забыть… как можно быстрее. Потому как именно
