Исход благодати (СИ) - Зеленжар О.

Они поднялись на второй этаж, туша по пути все источники света. Просторный зал с высокими потолками на деревянных подпорках и секциями, выстроенными из ящиков и мешков, имитирующих стены, походил на деревянный грот. В глубине горел свет и звучали голоса. Братья, прячась в тени, подошли так быстро, как только смогли.

С потолка свисало несколько крупных фонарей, хорошо освещая группу людей, собравшихся вокруг приспособления, истончающего дым и запах еды. Семеро лежало, пьяно переговариваясь и передавая по кругу крупную бутыль. Кто-то колдовал над огнем, трое играли в какую-то непонятную игру, один храпел, безмятежно уткнувшись лицом в сверток, из которого топорщились жесткие водоросли. Двое последних сидели в кресле, виднелись только их ноги. Мужчина и женщина. “Итиар”- подумал было Ондатра, но нет, не похоже.

Бутыль описала полный круг.

— Эй, проверьте, кактам разгрузка. Я и так задерживаюсь, — прогнусавил голос из кресла, и Ондатра тут же дернулся, свинчивая копье воедино. Это мог быть только Эсвин! Схватив Ондатру за локоть, Дельфин предостерегающе покачал головой. Еще не время.

— Мариано! — Эсвин повысил голос. — Сколько раз тебе повторять?…

— Мариано в отключке, — хихикнул один из играющих.

— Тогда ты, — гнусавый голос подрагивал от злости, и самка на его коленях жалобно пискнула, поджав ноги.

— Хорошо-хорошо, — играющий распрямился, отряхивая колени. — Не горячись.

Дельфин показал несколько жестов, братья молча распределились по залу, скрытые стенами из ящиков и мешков. Игрок вышел из круга света.

— А кто погасил?…

Договорить он не успел, кинжал Буревестника раскроил ему гортань, и хлюпающий мешок плоти рухнул на доски.

“Сильнее!” — приказал Ондатра, навалившись на стену. Мешки посыпались на людей, и тут же рухнула перегородка со стороны Дельфина. Завалы смели странное приспособление в середине круга света. Тот, кто колдовал над ним, закричал, хватаясь за лицо. Жалобно звякнули свисающие с потолка светильники, разбрызгивая горячие искры, мешки начали тлеть… Наступила полная темнота, если не считать красных язычков, мерцающих среди раскиданных ящиков. Люди заметались. Они почти ничего не видели. Братья же видели абсолютно все. Оголилась сталь.

Первыми умерли придавленные мешками. Они жалко елозили по полу, напрашиваясь на смерть. Их последние хрипы заставляли других беспомощно кидаться в тени, размахивая ножами. Ондатра сразу насадил одного на копье и не успокоился, пока не пронзил насквозь, раздробив ребра и позвоночник. Никакой жалости.

Братья снова превратились в щупальца хладнокровного спрута, жестокие и смертоносные, но Ондатра постоянно отвлекался на Эсвина. Тот, прикрывшись самкой, пытался покинуть поле боя. Нет, его нельзя упустить.

Ондатра рванул прямо к Эсвину, оставив братьев разбираться с его прихвостнями. Красный зверь заволок глаза жаждой крови. Главарь поморников швырнул самку прямо в надвигающегося на него молодого охотника, развернулся и побежал к другому концу зала. Женщина закричал, встретив на своем пути острый наконечник копья. Никакой жалости.

Спина Эсвина маячила впереди. Он споткнулся, но тут же вскочил на ноги. Потребовалось несколько мгновений, чтобы ссадить орущую самку с копья. Вторым ударом Ондатра оборвал ее крик и, перепрыгнув через распластанное тело, ринулся следом за беглецом.

Молодой охотник слышал впереди тяжелое дыхание, в котором чувствовалась кислая вонь вина и гнилых зубов. Отвратительная человеческая вонь, которая преследовала его, пока он работал в “Гнезде чайки”. На другом конце огромного зала показался кружок света, и Эсвин бежал к нему, словно к единственной возможности спастись.

Ондатра настиг его у лестницы. “Быстрей”, - приказал он красному зверю. Эсвин схватил какую-то трубку, присел на одно колено, и тут раздался громкий хлопок.

Ондатра ослеп от яркой вспышки. Непонятно, что спасло его: темнота ли, скрывающая силуэт, или ускоренные красным зверем реакции, — но огненная волна лишь слегка опалила кожу, где-то за спиной лопнул мешок, звонко разбрызгивая содержимое. Эсвин громко выдохнул, щелкнув своей трубкой, и в следующее мгновение замер, чувствуя у шеи смертельное острие.

— Итиар, — прошипел Ондатра, едва узнав собственный голос. — Веди.

Где-то там, в центре зала, все еще слышалась возня сражения, но он не сомневался в своих братьях. Главное, что сейчас в его руках был ненавистный главарь Поморников.

— Итиар, — повторил он, едва справляясь с желание откусить половину этого болезненного, изъеденного рытвинами лица, выглядывающего из пропитанных потом складок платка.

— Конечно, я отведу, — пролепетал Эсвин, — не убивай…. Нужно туда, — он кивнул в сторону лестницы, и уголки его губ приподнялись в странной улыбке.

Ондатра медленно спустил главаря Поморников вниз, по пути туша все источники света. С каждым шагом ему становилось все неспокойнее и неспокойнее, в воздухе чудился трупный смрад. Когда они достигли первого этажа, загроможденного ящиками и бочками, Эсвин кивнул на люк в полу:

— Там….

Когда Ондатра нагнулся, чтобы дернуть за кольцо, Эсвин извернулся и ткнул ему ножом под ребра. Боль была красной, солоноватой, горячей… Ладонь с перепонками между пальцев хватила вероломную кисть руки, сминая хрупкие кости. Эсвин закричал противным высоким звуком, отцепившись от торчащей под ребрами рукояти. В следящую же секунду он завизжал еще выше, когда его пальцы с хрустом отделились от ладони. Кровь пьянящим потоком брызнула в горло Ондатре, заглушая боль. Одним рывком он открыл подпол и кинул туда Эсвина, а затем пригнул сам, презрев лестницу.

В нос ударил запах мертвечины. Перешагнув через извивающегося человека, Ондатра кинулся к едва заметному силуэту.

Итиар… Он не сразу узнал ее. Что они с ней сделали? Это голое, изломанное тело больше не источало аромат нерсианских цветов, только горько-сладкий дурман тлена, старой крови и страха. Ондатра убрал волосы, занавешивающие знакомое лицо, и увидел остекленевшие темные глаза, закатившиеся за веки, и распахнутый рот в корках запекшиеся крови и проплешинах на месте зубов. Он опустил глаза. Ее живот представлял собой неровную рану, обнажающую клубок спутанных внутренностей… За спиной раздался смех Эсвина:

— Потрошеная рыба… Ха-ха, тебе нравится?… Чуть-чуть не успел. Мы долго с ней развлекались… Надо было сматываться раньше, наиграться… Не думал, что сунешься, надо было предугадать…

В его смехе звучали обреченность и безумие. Платок размотался, обнажая плешивую голову и темно-зеленые пятна на шее, пожирающие покрытый щетиной подбородок. Эсвин прекрасно знал, что его ждет, но наслаждался произведенным эффектом. Он сдохнет, но напоследок нанесет смертельную, гноящуюся рану. Ондатра уже не сдерживал себя. Он раз за разом вонзал копье в захлебывающееся кровью, смеющееся тело и сам кричал от боли. Нож, по рукоять ушедший в ребра, был ничтожной занозой по сравнению с тем отчаяньем, что он почувствовал, наконец добравшись до Итиар. Реальность его уничтожила.

Превратив Эсвина в месиво из внутренностей, Ондатра подхватил Итиар и двинулся наверх. От нее пахло гниением, а тело затвердело, словно она и правда была выточена из мокрого дерева. Эти судорожно сжатые руки больше никогда не поднимутся, не погладят его по лицу. Разве такое возможно?

Высунувшись из погреба, Ондатра осознал, что все еще слышит отдаленный шум сражения. Странно, братья давно должны были положить всех, кто остался… Запах дыма… Огонь!

Логово Эсвина полыхало, привлекая внимание всех, кто был в округе. Перекинув Итиар на плечо, Ондатра взбежал по лестнице, окунувшись в клубы дыма и звон стали. Закованные в броню люди теснили к огню его братьев. Те были изранены и до смерти перепуганы… Впервые в жизни они видели столько огня, и это зрелище поселило в них ужас. Ондатра не испугался. Эта горячая завеса — всего лишь один из врагов. Если надо, он убьет его. Он убьет их всех.

— Подожди немного, — чирикнул Ондатра, положив мертвое тело на пол.