Виктор Исьемини - Львы и Драконы

Высказавшись, Алекиан вновь повернул голову и уставился туда, где сквозь вопли и грохот все явственней звучали барабаны некромантов. Когер торопливо забормотал, как он польщен, какая высокая честь для него… какое счастье лицезреть светлого императора и присутствовать при таких исторических событиях… Повелитель не слушал, он глядел вдаль — глядел, как имперские львы снова пятятся под напором черного клина армии мертвых, как падают один за другим его солдаты, сраженные заколдованным оружием… А их товарищи пятятся, их охватывает паника, ужас перед противниками, которых невозможно остановить!

— Итак, проповедь! — резко повторил Алекиан.

— Да, ваше… Ваше императорское величество… да… Но где же? И когда? Как?

— Здесь. Немедленно. С фургона. Сэр Валент, велите трубить! Сэр Кенперт, знамена вперед, ведите резерв! За мной!

Алекиан пустил коня по раскисшей пашне, следом за ним, нахлестывая несчастных лошадок, следовали с фургоном монахи, посланники архиепископа Мунта, дальше — гвардейская полурота с Валентом Гранлотским во главе…

Навстречу им шли, плелись, скакали и бежали воины из Ванета, Тилы, Тогера… Они оторвались от размеренно надвигающегося черного клина и теперь торопливо отступали, боясь оглянуться и втягивая головы в плечи, когда казалось, что барабанная дробь, выбиваемая сержантами Могнака Забытого, приближается…

Монахи торопливо содрали тент с фургона — так, чтобы Когера было видно с разных сторон — и помогли проповеднику взгромоздиться на импровизированную трибуну из тюков и ящиков, сваленных на днище повозки. Внезапно подул холодный ветер, принес новые тучи. Небо над головой Когера потемнело, проповедник вздернул правую руку и неожиданно мощным голосом взревел:

— Братья мои! Дети мои! Слышите ли глас Пресветлого?!! — над лысиной клирика сверкнула молния и раскаты грома тяжко и сыто пророкотали в низком небе. — Именем Гилфинга обращаюсь к вам!!!

Пораженные беглецы замерли, оборачиваясь к вдохновенному пророку.

— Нынче великий день, дети мои! Сами Создатели глядят на нас с небес!!! Мать Гунгилла льет слезы, видя гибель возлюбленных сынов!!! — из низких неправдоподобно черных туч низверглись потоки ливня. — Вот идут они, мерзостные чудища, порождения Тьмы, прислужники нечистого!!!

Имперцы невольно оглянулись туда, куда тыкал толстым пальцем Когер, оттуда медленно и стройно надвигались черные солдаты, острие клина матово отсвечивало заколдованными латами магиков, по которым стекали потоки воды. Когер говорил и говорил, завывал, ревел, тыкал пальцем, раскачиваясь и приплясывая на разъезжающихся под ногами тюках, и воины, слушая, забывали страх, их охватывала ненависть — огромная, жаркая, всепоглощающая ненависть к тем, черным, шагающим под барабанную дробь сквозь потоки ливня… Руки сами крепче стискивали мокрое оружие…

— Вперед!!! — заорал Когер.

И толпа — конные, пешие, дворяне и простолюдины — разом зашевелилась, развернулась и качнулась единым порывом навстречу врагу…

Гарнизон, а также сбежавшиеся под защиту замковых стен окрестные крестьяне покинули Маултон по договору с демоном. Им было позволено взять все имущество, исключая съестные припасы и скот. Еще был обещан свободный проход в Гонзор и три дня, в течение которых их не станут преследовать — на дорогу. Когда ворота распахнулись, и поток беженцев двинулся по дороге, рослая и толстая тетка, вдовая маултонская кухарка, неожиданно для всех покинула земляков и, подобрав юбки, тяжелой рысцой устремилась к захватчикам, наблюдающим издали. Вслед ей полетели сердитые крики, но тетка не обратила на них ни малейшего внимания. Добежав, тяжело дышащая толстуха потребовала проводить ее к мадам Агртисте.

— Пусть-ка барыня мне жениха сыщет, — заявила кухарка, оглядывая орков. — А лучше — двух. А то вон какие эти… махонькие все.

— А что же, — ухмыляясь спросил Ингви, — в замке тебе жениха не нашлось?

— Я женщина вдовая, — пояснила тетка. — Справные мужики на девок глядят больше, а не на вдовиц, вроде меня. Ну а ежели не слишком справный, то мне одного мало, хотя бы двух, что ли, надо… Вот, государь… Мадам Агриста — дама рассудительная, дурного не посоветует, да к тому же природная моя госпожа. Послушаюсь ее.

Больше желающих сыскать суженого среди нелюдей не оказалось, местные жители поспешно удалялись по тракту на север. По пути маултонские пугали местных жителей, так что поток беженцев рос — все спешили укрыться за крепкими стенами столицы, которые привели в порядок летом, во время войны между братьями — претендентами на валлахальский трон.

Маултон стал основной базой пришельцев, там разместили обоз, а Инви с кавалерией и отборными отрядами орков наведывался поочередно в соседние городки и замки. Угрозы короля-демона, внушительный вид воинства нелюдей, а также посредничество и пример сэра Ирвеля сделали свое дело — менее чем за неделю юг герцогства обезлюдел, жители бежали к столице. Гарнизоны остались лишь в несколько городках покрупнее, да и оттуда многие ушли на север. Покинутые укрепления заняли оркские гарнизоны, а крепости, все еще занятые гонзорцами, были блокированы. Наконец Ингви с основными силами выступил к столице Гонзора.

Поскольку туда сошлись многочисленные беженцы, гарнизон столицы был достаточно силен, но Ингви и не собирался штурмовать стены. Против ворот орки поспешно возвели деревянные укрепления и насыпали валы, конные эльфы постоянно дефилировали вдоль стен, а альдийская конница была достаточно сильна, чтобы местные не осмеливались на крупные вылазки. В чистом поле гонзорцы не имели шансов против кавалерии Ингви. К тому же демон решил повторить свой давний трюк. Еще со времен второй Альдийской войны у него было около тридцати комплектов доспехов, напоминающих знаменитые заколдованные латы, теперь их напялили солдаты отряда Воробья, а вентисовы ученики «зарядили» украшающий латы янтарь. Кое-кому из молодых чародеев понравилось воинское снаряжение, им тоже позволили принять участие в маскараде. Теперь против каждых из четырех городских ворот непременно находилось по два-три «демона». Это внушало горожанам такой страх, что они не осмеливались и подумать о вылазках. А вскоре выяснилось, что продовольствия в Гонзоре явно недостаточно для такого количества беженцев. Невелика хитрость, но сработало то, что гонзорцы оказались просто не готовы к вторжению…

Уже через несколько дней после начала осады осажденные послали парламентеров с гунгиллиными ветвями — они просили мира или хотя бы позволения отправить из города часть беженцев. На сей раз Ингви был неумолим — он заявил, что уже позволил жителям юга покинуть крепости и поселки, так что теперь готов выпустить либо всех (но с условием оставить все ценное имущество, а также отдать знамена), либо продолжать осаду. Впрочем, заметил демон, он понимает, что виной всему — не гонзорские обыватели и дворяне, а молодой император, необдуманно натравивший на Альду убийц. Он, Ингви, согласен пропустить гонца от осажденных к Алекиану, даже добавит к их просьбам о помощи собственные предложения о мире. Да-да, мир — все, что ему, королю Альдийскому, нужно. Он был вынужден — в ответ на злодейские покушения наймитов Алекиана — выступить в этот поход… И пусть гонец поторопится, поскольку ему, королю Альдийскому, трудно сдерживать орков, мечтающих о новой Великой войне!