Мария Захарова - Тени

Я устремилась вниз, внимательно смотря под ноги. Слететь кубарем желания не наблюдалось, а еще Коля дышит в спину, того и гляди свалится, и меня потянет за собой. Мы шли и шли, в мягком сиянии горящих точек, окруживших тела пульсирующим маревом.

— Вот, блин! — проворчала я, ступая на еще один пролет. Уже десятый. Совсем не помнила, как забиралась наверх. Неужели я так долго шла? Не верилось!

Чем ниже я спускалась, тем тяжелее становилась моя ноша, как будто с каждым шагом кто-то подкидывал в узелок по песчинке. Одна к другой, они накапливались, утрамбовывались и, напоминая о законе тяготения, тянули сверток к полу.

Всего их оказалось двадцать пять. Двадцать пять по восемьдесят ступеней или больше, сбилась со счета. Похоже, я забралась на самую вершину пирамиды, и даже не почувствовала. Абсурд какой-то! Я до восьмого обычно еле доползала!

Лестница вывела нас в пропитанный жаром коридор. Вернулось ощущение пекла. Воздух был нагрет до предела, практически обжигал своим прикосновением, словно очистительный огонь, врываясь в легкие. Дышалось с трудом, и еще запах. Дурманящий аромат ладана. Хуже, чем в церкви, просто выворачивающий наизнанку.

— Давай же! — я подтолкнула Николая, застывшего на месте. — Надо уходить!

Он не слышал, не реагировал, и я начинала опасаться, что состояние прострации станет его второй натурой.

Неужели я не смогла? Опоздала? Я старалась гнать подобные мысли, но они настойчиво прокрадывались обратно, свербя в голове.

В конце коридора дверь. Она не шелохнулась при нашем приближении, не скрипнула, не начала движение. Заперта! Захлопнута наглухо!

— Дьявол!

Неужели ловушка? Неужели не найдем выхода?

С каждым вдохом меня все больше мутило. В висках набатом бился пульс, затягивая в водоворот головокружения. Рот наполнился маслянистым привкусом смол. Я сглотнула, пропихивая горечь внутрь.

— Давай же!

Мы вплотную и ничего. Статика. Ни звука, ни малейшего шороха. Тишина, и только наше дыхание, с шумом вырывающееся из легких.

— Давай!

Я практически заклинала, понимая, что еще чуть-чуть, и сама превращусь в бесчувственную статую, окуренную благовониями до бессознательного состояния. Но ничего. Только последняя преграда перед глазами, отделяющая нас от мира — мира живых.

— Открывайся, открывайся, открывайся… — шептала я, ощупывая шершавую поверхность в тщетных поисках замка или ручки.

Единообразная, я даже щели не находила от сомкнутых створок. Глухая стена, через которую мне необходимо прорваться. Жизненно необходимо преодолеть.

В поисках поддержки я посмотрела на Николая. Он, безучастный ко всему, стоял рядом. Копошащиеся вокруг мужчины светлячки золотили испарину на лбу, тонули в омутах черных глаз, пугающих абсолютной пустотой. Полной бездушностью. От соприкосновения с ней, меня накрыла очередная волна паники. Я задохнулась, и, выпустив поток силы, попыталась прорваться боем.

Ничего! Отскочив от двери, сущность рассыпалась разноцветными искрами, и исчезла в вихре сверкающих точек, сделав их чуть ярке, чуть насыщеннее, еще теплее.

Хотелось кричать. Завопить так, чтобы каждый человек услышал, каждый понял, оценил, но бесполезно. Я понимала, а потому пробовала на устойчивость сантиметр за сантиметром, ища слабину, которая позволит мне прорубить путь на свободу.

Боже! Как в склепе. Похороненная заживо. Для меня нет ничего страшнее! Ничего хуже, чем лишиться надежды! Я не думала об этом, когда шла, не знала, что ловушка может захлопнуться даже для меня. Не представляла, что врежусь в непреодолимый тупик.

Откуда-то из глубины накатило желание посмотреть на небо, найти там маму, чтобы спросить, стала ли я той самой? Такой, как она хотела? Оберегает ли меня? Смотрит? Любит? Вера в высшие силы заскреблась в запаянном ящике с прошлым, по кусочкам выпуская сокрытое. Воспоминания танцевали вокруг, отвлекая, мешая сосредоточится. Я уже самой себе не доверяла! Собственным глазам. Каждый раз, когда сущность разлеталась на части, я сомневалась в увиденном. Не хотела верить! Не могла!

Дальше. Больше. Вот только силы на исходе. Удары слабеют, вязнут. Теряются в безнадежности. А выбраться так хочется! Так сильно хочется! Не описать! Не объяснить!

— Что ты стоишь? — в отчаянии прокричала я Николаю.

Все то время пока я металась в поисках выхода, он, не шелохнувшись, стоял на том месте, где оставила, безучастный к происходящему. А мне так нужна была его помощь!

В последней отчаянной попытке я забарабанила в дверь кулаками, попутно воздействуя сущностью, но все без толку. Пустая трата времени и сил. Никто нас отсюда выпускать не собирался. Спрятав лицо в ладони, я сползла по стеночке, ощущая, как предательские слезы скапливаются на глазах. Осталось только расплакаться от жалости к самой себе. Дева-хранительница, не рассчитав собственных сил, была заживо погребена во время ответственной миссии по воссоединению престола. Самое то для разворота. Желтые газетенки сойдут с ума.

Растерев влагу по щекам, я окинула взглядом коридор. Мои усилия, обретя форму, кружились рядом, заставляя пространство мерцать и переливаться. Светящиеся точки, требуя еще сущности, льнули к Коле, ко мне, к свертку, одиноко валяющемуся у ног.

Сверток! Что-то щелкнуло в голове. Может ли камень быть ключом? Я потянулась к нему, лихорадочно освобождая от ткани. Сейчас обломок не ослеплял, как там, наверху, а лишь слабо подсвечивался. Как только я освободила его, точки-светлячки, оставив нас в покое, устремились к нему. Садясь на поверхность, они впитывались в камень. Отдавая свой свет, пропадали под «кожей» обломка.

— Часть престола. Так? Так, — принялась размышлять вслух. — А мы с ним связаны. Значит, он должен меня послушать. Ведь престол слушает. Может стоит попросить?

Протянув дрожащую руку, я аккуратно прикоснулась к камню, готовясь в случае необходимости бороться за собственное я. Обломок вспыхнул под пальцами, и я ощутила легкую вибрацию, но не более того. Мы не забирали друг у друга, а только соприкасались, создавая пульсирующее поле. Не зная как быть, не понимая, как Арел могла общаться с камнем, я выпусти немного сущности, мысленно оформляя свою просьбу. Осколок замерцал, поглощая предложенную энергию, согревая подушечки теплом, почти как сам престол. Надеясь на отклик, я задержала дыхание.

Секунда. Две. Казалось, что бешеный ритм сердца замедлился, подстраиваясь под «тиканье» мгновений, ведущих отсчет времени. И тишина. Гнетущая тишина, повисшая надо мной. Не знаю, сколько я так сидела — надеясь. Сколько времени потратила на ожидание. Казалось, что бесконечность. Я ждала, но ничего не происходило. Похоже, меня не услышали.