Анна Оуэн - Стальное зеркало

Анне-Марии казалось, что Жан взялся за ум. Еще ей казалось, что она неплохо представляет, что у единственного сына на оном уме. Оказалось, ничего подобного. Но это еще вчера вечером оказалось, когда любимое чадо сообщило, что пора готовиться к свадьбе. С благословения ромейского посла. Слушая его рассказ, она то смеялась, то грозилась взяться, как встарь, за розги. Совсем от рук отбились, что он, что его Карлотта ненаглядная, что гость из Ромы. Один напрашивается на убийство, другой его на брак благословляет, еще спасибо, что не обвенчал самолично, как нам повезло, что он уже не кардинал.

Когда с утра в дом явилась несколько смущенная лейб-гвардия в составе пяти человек, Анна-Мария подумала, что, напротив, не повезло. Уже за один раз решили бы все, и довольно.

Что дражайший супруг, что любимый сын — оболтусы, молодой и великовозрастный, — королевского гнева не убоялись. Не привыкать. Хихикающие вслух арестанты отправились в свои покои под честное слово, Анна-Мария велела гвардейцев накормить завтраком и двинулась во дворец. Вразумлять Его Величество. Напугает еще нашу дорогую невесту, она-то его почти и не знает. А если невеста еще и за Жана испугается, то королевское тело никакая лейб-гвардия не охранит… и что прикажете делать тогда?

Его Величество, конечно, сам виноват, ну почему нельзя было сразу сделать, как она посоветовала — но он все-таки король. И относиться к нему следует с уважением. Карлотте, во всяком случае.

Так что следует поторопиться. Местопребывание же Его Величества во дворце будет обнаружить легко — по цвету лиц придворных и дворцовой обслуги, дрожанию стекол, битым предметам и прочим верным приметам.

Тоже мне, все не наиграется, а ведь за тридцать ему.

Искать короля, впрочем, не пришлось, в первом же коридоре не повезло еще раз: Клод. Собственной персоной — и не просто так, а к ней. Что-то странно выглядит — у него и обычно-то румянец яркий, а сейчас на щеках просто пятна, словно у крестьянской девицы, не умеющей обращаться с румянами.

— Счастлив вас видеть, мадам, вы чрезвычайно кстати.

— Почему это на вас лица нет, герцог?

— Потому что, — топорщит перья Клод, — там у короля господин посол Корво. Короля отсюда слышно.

И правда, слышно. Стекла дрожат. Королевский вопль, пауза, опять королевский вопль. Посол? Зачем?

— С чего это вдруг он? — Валуа-Ангулем тащит ее по коридору, словно шлюпку на буксире, едва не бежит. — Король-то как всегда…

— Вы знаете, что это не всерьез, ваш супруг знает, что это не всерьез, даже я знаю, что это не всерьез. А вот послу никто ничего объяснить не додумался. И он, представьте себе, помчался защищать ваше семейство от королевского гнева.

— О Господи… Король его…

— Вы неправильно оцениваете ситуацию. Если все пойдет, как шло, я рискую унаследовать трон несколько раньше, чем рассчитывал. Надеюсь, вы не будете спрашивать меня, почему я не стал вмешиваться в эту ссору?

Да уж, одно появление Клода в поле зрения Его Величества с гарантией превратит скандал в побоище — и охрана вмешается…

— Вы искали меня?

— Вас, Ее Величество Маргариту, Ее пока не совсем Величество Жанну…

— А, понятно… Но зачем?

— Видите ли, мадам, я этому… все-таки присягал и жизнь его, к величайшему моему сожалению, обязан беречь. А еще я совсем не хочу казнить его убийцу. Учитывая, — клекочет Клод, — мой собственный опыт в этой области.

Кажется, дело плохо: «Что?! Вы мне еще и врете в лицо?!» — доносится из-за дверей, которые, вот какая радость, никто не охраняет. Оба гвардейца стоят, изумленно вытаращившись на двери, каждый на свою половинку. Дураки, дятлы, полная зала дятлов, два десятка, что ж такое, все приходится делать самой, да это ж так просто…

Анна-Мария вырывает у Клода руку, проходит между гвардейцами.

— Вы… законовед! Вы просто… — таращит глаза Людовик.

Давным-давно отец, большой любитель псовой охоты, научил Анну-Марию, что лучший способ утихомирить двух сцепившихся кобелей — облить водой.

После чего одного кобеля обязательно следует увести. Ну не Его Величество же уволакивать из его собственных апартаментов?

Посла, что удивительно, за шкирку тащить не нужно. Воду с лица стряхнул, осколок вазы из волос выдернул, и идет себе, и даже что-то вроде поклона изобразить умудрился. Только лицо неподвижное совсем, мраморным было бы, да только кровь из мелкой царапины на скуле проступила, это вряд ли Его Величество, наверное, просто другим осколком задело.

К превеликому сожалению, дятлы из залы не разлетелись. Напротив, их стало больше. К двум ромейским добавились еще трое или четверо, и все при оружии, совсем сдурели, ну а своих и так была целая стая. Посему посла мы отсюда уведем — коридоров пустых сейчас во дворце много, — вежливо, под ручку, главное — не выпускать. И — в ближайшее прохладное затененное место. Наверное, все дело в жаре, которая четвертый день стоит в городе…

А мальчик-то совсем белый. Ему бы умыться сейчас, да залпом выхлебать кубок чего покрепче.

— Госпожа графиня, я вам бесконечно признателен, — говорит мальчик. Тихо и очень отчетливо. По-аурелиански. — Как я понимаю, это не первый раз?

— Нет. Это иногда бывает, — Анна-Мария не знает, кого ей больше жаль, то ли Людовика, с которым такое случается, то ли чужака, впервые наступившего на наши коронованные грабли.

Его Величеству потом делается намного приятнее жить. Стыдно, не без того, но на душе легчает. Сбросил весь груз тревог, да, куда попало и по ничтожному поводу — но, в конце концов, на то он и монарх, а мы подданные, — и счастлив. До следующего раза. Ничего дурного обычно не случается.

А этот… этот не из тех, кто поскандалил до небес — и рад.

Да и не скандалил он… кажется. Дева Мария благодатная, а Клод прав. Ведь чудом до убийства не дошло. Он же нашего Людовика не знает как следует, а дело имел с его тезкой покойным. А тот под конец жизни — да вот так и кричал, и криком дело не заканчивалось.

Король — нынешний король — к вечеру всех бы сам выпустил, перед Пьером извинился бы — вина какого-нибудь особенного подарил из своих погребов, а погреба у него знатные, и для Карлотты бы что-нибудь нашел, а тут… Мальчик же не знает. Он думал, все всерьез: и монастырь, и тюрьма… или Людовик раскричался, что, мол, всех на плаху?

Это вот он за моего болвана. После вчерашнего. Всерьез.

— Это я не знаю, как вас благодарить…

— Да никак, видимо. Как я понимаю, я испортил Его Величеству возможность отвести душу. И едва не навредил вашей семье.

— Госпо… Молодой человек! — изумленно встряхивает головой Анна-Мария. — Из всех моих детей выжил только один Жан. А после его вчерашней выходки вы имели полное право вернуть мне его голову… отдельно. Уже за одно то, что вы этого не сделали, я вам буду признательна до гроба. И ведь сегодня вы не знали, что на Его Величество иногда находит.