Ольга Громыко - Цветок камалейника

Хруск, многозначительно хмыкая и покашливая, изучал карту, хотя все и так было ясно: идти придется дикоцветьем. До одного моста сорок выстрелов на юг, до другого — тридцать на запад.

— Твари-то тоже без моста не обойтись, — наконец рискнул заметить он. — Двинется берегом либо к северу, либо к югу. Может, поехать к ближнему мосту, а дальний голубем известить?

— Нет. — Архайн с мрачным вызовом глядел на лес. — Вдруг это всего лишь уловка, чтобы оторваться от погони? Сделает кружок по дикоцветью, хитрая сучка, и выйдет обратно, отгородившись от нас Границей.

Старшой разочарованно свернул карту:

— М-да, тяжелый у нас денек будет…

— У тваребожцев не легче, — огрызнулся йер. К Твари он не испытывал ни малейшего сочувствия, желая ей скорейшей и по возможности ужасной кончины, но боязливые переглядывания обережи ему надоели. — За этими землями надзирает Темный, и стражи Его грозны и неподкупны.

Восторга во взорах бойцов не прибавилось. Они что-то не припоминали, чтобы Двуединый выписывал им разрешительные квитки на проход по Приграничью.

— Вы что, думаете, Тварь обладает какими-то сверхсилами? — начал злиться Архайн. — Да без своих жрецов она ничто, даже взрослая и обученная: все ее умения ограничены властью над лозами и тварями. Сама она даже слепня убить не способна. Там, где прошли тваребожцы, пройдем и мы!

Обережь поспешила исправиться и забубнила что-то вроде: «конечно, господин Приближенный», «было бы чего бояться», «вам виднее», непостижимым образом сложившееся в «так мы тебе и поверили».

Если быть совсем уж честным, приграничным тварям жизнь тоже паровой котлеткой не казалась. Об охранной миссии, возложенной на них Иггром, они понятия не имели, а при случае с удовольствием сожрали бы и его самого. Ближайшие к Границе земли они уже опустошили, а двигаться дальше мешала слабнущая с каждым днем, но пока что действенная защита — сила Потока, накопленная дикоцветьем еще при открытом шлюзе. Казалось бы, она-то тварям и нужна, однако всему должна быть мера: сластены осы тоже предпочитают бродить по краешку горшка с медом, а не нырять в него с головой.

Но даже в обжитых местах хлопот не оберешься: поди еще поймай эту сочную, вкусную, но возмутительно верткую добычу! Вот и приходилось бедным хищникам стараться изо всех сил: маскироваться под безобидные пни и кочки, подкрадываться, рыть норы и раскидывать ловушки, а потом спешить к ним со всех лап-щупалец, чтобы жертва не успела вырваться…

Радда приглушенно вскрикнула и взмахнула руками, по щиколотку провалившись правой ногой не то в ямку, не то просто в рыхлую землю.

Дернулась раз, другой.

— Я застряла, — пожаловалась она, виновато глядя на остановившегося и повернувшегося к ней Брента.

Жрец выразительно вздохнул. Ну во что она там умудрилась вляпаться?!

— Давай руку.

Пальцы у девушки оказались тоненькие, хрупкие и холодные. Такие хочется спрятать в горстях, как озябшего птенца, и дыхнуть теплом в щель… «Да что это со мной?!» — мысленно выругался Брент, отталкивая Раддину ладонь и крепко обхватывая запястье. Не назло, просто так тянуть удобнее.

— Ой!

На чем тут кандалы держались, непонятно. Веточка, двумя пальцами раздавить можно.

— Без «ой». Вылезай.

Парни остановились, поджидая. Девушка закусила губу и честно напрягла мышцы, но быстро выяснилось, что либо у Брента останется ее рука, либо у ямы — нога.

Пришлось прибегнуть к крайним мерам.

— Замри. И лучше зажмурься.

Радда послушно закрыла глаза. Под пальцами жреца часто трепетала жилка.

— Тишш, сгинь. — Брент шуганул кошака, с тревожным фырканьем царапающего коварную землю, и уже привычно потянулся к плети. Какая все-таки удобная штука, впитывает призванную силу как губка, чтобы так же легко отдать в нужный момент… Темный его побери, осталось только какой-нибудь трактат замутить!

Плеть с легкостью пронзила землю, завилась кольцами впритык к коже, выжигая все лишнее. Пропала и тряпичная обмотка, зато когда жрец обхватил девушку за талию и дернул вверх, нога свободно выскользнула из ловушки.

Раздался громкий щелчок, похожий на звук ломающейся кости. Радда вздрогнула, открыла глаза и глянула вниз — а в следующее мгновение уже с визгом висела на Бренте, обхватив его руками и ногами. Жрец пошатнулся, попятился, чуть не рухнув на спину. Выругался, попытался стряхнуть ополоумевшую девку, потом тоже увидел и сам в нее вцепился.

Из развороченной дыры, точнее, норы торчала здоровенная, с бычью башку, харя. Слегка вытянутая вперед, обтекаемой формы, она напоминала половинку разрезанного поперек яйца, покрытого короткой сизой шерстью. Бисерные, беспорядочно натыканные глазки вряд ли хорошо видели — зато всех сразу. «Яичко» опоясывали две плотно, но, увы, безрезультатно сомкнутые роговые пластины. Не обнаружив за ними ничего вкусненького, тварь разочарованно раззявила пасть, и люди увидели отточенные как бритвы кромки. Языка не было, только волнообразно шевелящиеся стенки глотки, начинающейся от самых пластин.

Бесшабашный горец присел на корточки, слепил рыхлый ком из сора и радушно попотчевал им дивную зверушку.

Кромки лязгнули еще раз. Отплеваться подобной пастью было невозможно: что туда попало, тому выход только с другого конца. Оскорбленная тварь подалась вперед, но угодила в солнечную полосу и, словно ожегшись, рывком втянулась обратно в нору. Чего-то там проскрежетала, выбросила фонтан комьев, настучавших горцу по дурной голове, и яма сменилась пятном более темной, влажной земли.

— Ты бы еще по носу ее щелкнул, — проворчал Брент, ссаживая смущенную Радду.

— Не успел, — с сожалением признался ЭрТар. — Может, если палкой туда потыкать, она снова вылезет?

Жрец едва не предложил потыкать туда горцем, но вовремя сообразил, что тот его просто поддразнивает. Состязаться в острословии с «сорокой», чьи предки оттачивали это искусство на протяжении веков, Брент не пожелал. Молча отвернулся и, не сматывая плети, двинулся дальше.

Ощущение дрожащего птенца в горсти проходить не желало.

— Они здесь были! — торжествующе объявил один из бойцов, лучший следопыт в отряде, присаживаясь на корточки и указывая на торчащий из земли кончик тряпки. — А вон и корлиссьи лапы. — Обережник на всякий случай измерил их пятерней, хитро растопыривая и подгибая пальцы. — Точно, они!

Послышались облегченные вздохи и смешки. Выходит, погоня на верном пути, да и не так уж он и страшен. Идущего впереди йера оказалось вполне достаточно, чтобы на людей никто не покушался. Приближенный изредка взмахивал плетью, и, хотя внешне ничего не происходило, дышать становилось свободнее.