Ольга Шумилова - Эхо войны.

Развернувшись спиной к редким огням, мы пересекли границу и начали углубляться в трущобы.

Глава двадцать первая.

Если схватишься голой рукой за острый клинок, то обязательно поранишься. Если бы люди забыли об этом, мир превратился бы в сплошной кошмар.

Мы двигались короткими перебежками, рассыпавшись вдоль стен, при малейшем шорохе замирая и сливаясь с густой ночной темнотой. На другом конце города рвались снаряды — разворачивалась та часть операции, что отвечала за прикрытие и отвлечение внимания.

Пока она действовала: мы не встретили ни одного т'хора. Впрочем, если бы встретили, на этом операцию можно было бы считать законченной — это Бездной проклятое общее сознание ломало всю существующую тактику и стратегию. Что видит один, видит матка. А следовательно — видят все.

Квартал, два, три, четыре…

Трущобы. С начала эпидемии нога разумного существа впервые ступила на их территорию.

Хрупнул где–то впереди раскрошенный стеклопластик, едва слышно царапнули по мостовой когти.

Мы бросились на землю, благодаря богов за вороненую броню и прикрывая бликующие «матери» собственными телами. Воздух застрял в легких сдерживаемым дыханием.

С тихим цоканьем из–за угла показался т'хор, неспешно взмахнул двумя парами крыльев поочередно. Медленно, лениво поднялся в воздух, поворачиваясь вокруг своей оси, и поплыл по проулку на нас. За ним, невидимая до этого за поворотом, потянулась цепочка из десятка тварей.

Сердце колотилось в горле, секунды тянулись не минутами — часами. Руки сжимали «мать», готовые в случае чего открыть бесполезный, самоубийственный огонь.

Пронесло. Т'хоры свернули в переулок и больше не показывались, хотя прошло больше минуты. Я пустила вслед тонкий ментальный щуп и, ценой вспышки дикой головной боли убедившись, что переулок за нашей спиной действительно останется пустым, подняла руку.

— Может, — начала я по внутренней связи, обернувшись к северянину, — мне стоит…

— Нет. Вы не можете маскировать ментальные волны постоянно, и вас засекут. Я поведу сам.

Он вел. Десять кварталов вглубь, в сердце трущоб, но мы не встретили больше ни одного вражеского отряда. Это выходило за рамки возможного, за рамки простой удачи.

Я не могла видеть, куда и как он смотрит, но видела, как пляшут его пальцы, и знала, что он идет с закрытыми, слепыми глазами. Как тогда. Давным–давно… И, кажется, начала кое–что понимать. Не без меня не было шансов у этого отряда. Не было шансов у отряда без него.

Постепенно мы сворачивали в восточный район — район, откуда начались убийства.

Вдоль дороги потянулся крошащийся древний забор. Через сотню метров нашлась подходящая дыра, и солдаты один за другим скользнули внутрь. На захламленном пустыре вразнобой стояли уже знакомые бараки.

Кто, к дьяволу, сказал, что в одну реку не входят дважды?… Меня нашли не так далеко от этих бараков, а больше у нас не было ничего. Кроме надежды — на то, что второй раз отсюда нас уже не ждали.

Знакомая вытянутая коробка с дверью, все тот же лаз в полу. Авангард начал спрыгивать вниз, и я уже собиралась двинуться следом, как северянин положил мне руку на плечо, оттаскивая в сторону.

— Морровер, обещайте мне одну вещь.

— Да, майор, — я удивленно обернулась.

— Вы выживите. Любой ценой. Вы бросите всех умирать, но дойдете до цели… Иначе ничто не будет иметь смысла.

— Вы так видите?… — он помедлил и кивнул, признавая. — Но чем я настолько лучше остальных?…

Он не ответил. Отвернулся и нырнул в лаз. Я спускалась следом, а на сердце лежал комок льда.

Он оракул. Видящий. Оракулы выше четвертого класса способны не просто видеть будущее, но и в мелочах влиять на него, сплетая нити Полотна чуть по–другому. Эти его пляшущие пальцы… Он выше четвертого класса. И видеть должен далеко…

Всколыхнулось с новой силой, встало на дыбки звериное чутье на врага, прищелкнуло зубами…Что он видел из того, что уже было? И почему не сделал ничего, чтобы это предотвратить?…

Коридоры плелись ловчей сетью, в которую мы забирались сами, разве что делали это куда осторожнее мух. Сканировалось все, что возможно просканировать приборами, на десять–двадцать шагов вперед. Все фонари были отключены, перед каждым перекрестком и ответвлением коридора отряд замирал на несколько минут, сливаясь со стенами, пока не вернутся разведчики. Куда идти, я не помнила, поэтому вел сержант, пробираясь к тому месту, где меня нашел.

Местность постепенно становилась странно–знакомой. В том, что логово близко, я сомневалась — до сих пор мы не встретили ни души. Не может быть, чтобы отвлечение сработало настолько хорошо, как и предвиденье майора.

Сержант внезапно остановился, подняв руку:

— Здесь. Куда дальше?

— Морровер, ваша очередь. Ведите, — северянин повернул голову в шлеме ко мне. Я вскинула брови:

— Но я понятия не имею…

— Сюда же как–то пришли? — оборвал он. — Думайте.

Я кивнула. Опустила подбородок, упершись взглядом в пол. Сюда я пришла по тающей… будем честными — уже сгоревшей нити. И кое–чему еще…

Закинув «мать» за спину, я медленно опустилась на корточки, прислушиваясь к тревожной тишине. Скрипнула цементная крошка у кого–то под ногами, где–то далеко впереди размеренно закапала вода из протекающей трубы.

Я слушала Мир, а увидела… призрака. Тусклое, незаметное обычному глазу пятно, оно плыло нам навстречу, не видя, не замечая… и не противясь. Я не могла говорить с духом, но чувствовала слабый, истлевающий след смерти в энергетических потоках.

Кровь запульсировала в висках, затылок налился жаром и тяжестью. Оттолкнувшись руками, я рванулась вперед, навстречу разлетающимся ошметкам мертвого следа, пока еще успевала, пока еще могла это сделать!…

Я снова бежала по лабиринту, снова входя в ту же реку… слыша за спиной удивленные вскрики, торопливые приказы по внутренней связи и эхо шагов оставшегося где–то далеко отряда, даже в горячке ловли понимая, что это будет стоить мне еще одного кровоизлияния.

Извините, майор, я все–таки не выживу.

Километр, полтора, два… Я чувствовала, что вот–вот распад выведет след за пределы моих способностей, и понеслась, уже не видя и не слыша ничего, торопясь поймать едва заметные мертвые потоки, стремительно убегающие сквозь пальцы.

По густому зеленоватому энергетическому течению прошла слабая волна, — не войди я настолько в резонанс, и не услышала бы ее. Но — вошла, и — услышала, слабый шепот, набатом загрохотавший в перенапряженном мозгу: «Беги! Я не хочу стоять над твоим гробом…»

Моим… Гробом… Поток выскользнул из пальцев, распавшись окончательно. Я остановилась, выравнивая дыхание. Скрипнули за спиной подошвы десантных ботинок, зашуршали по крошащемуся полу шаги, окружая. Дожидаясь, пока догонят все, я рассматривала чем–то знакомые стены и кусала губы. Стены были исполосованы дырами от очередей, значит, где–то здесь уже проходила операция.