Ольга Шумилова - Эхо войны.

Наверное, от этого приутих и визг — голова перестала разваливаться на части. Люк вздрагивал и покрывался вмятинами, но держался — не указанный в планах уровень был бункером на случай войны, и все здесь имело отличную от стандарта прочность и толщину.

«Обещайте мне…» Да. Я доживу до встречи с ним. Любой ценой.

Я махнула рукой в сторону узкого коридора, уходящего вправо, и, пошатываясь, побрела вперед, перезаряжая «мать» на ходу. Вот и прорвались… По частям.

Маэст и Тикки двинулись следом. Девушка что–то говорила, судя по движению губ. Значит, что–то еще слышала… Я молча показала на уши и помотала головой. Она замолчала.

Я шла, ведя по стене рукой. Вибрации не было, экран сканера тоже был пуст. Значит, пока тихо, и мы одни. Почему?…

И тут коридор оборвался, стены резко разошлись в стороны — мы стояли на пороге еще одного зала. Тикки беззвучно ахнула и схватилась за плечо Огробли. Я же приказала себе думать, что все это — лишь видение. Очередной кровавый сон. И ничего настоящего. Ничего…

Здесь не было подвальной темноты — тусклым желтым светом горело несколько ламп. Не было недосягаемых потолков и огромных пространств верхних уровней — это был все тот же «пенал», немногим шире, чем верхний. «Пенал», от которого разило смертью на четыре уровня вверх.

А еще здесь не было никакого логова.

Что здесь было — так это мертвецы. И призраки. Десятка три тел — мужских, женских, наполовину ушедших в мягкие бугристые стены. Или то, что их покрывало. Я достала нож и по самую рукоять воткнула в бурую, слабо фосфоресцирующую зеленым массу. Брызнул полупрозрачный сок. Сталь осталась цела, как и пластиковая рукоять, не закурился знакомый зеленоватый дымок — значит, не кислота, или чем там они травят наших солдат…

Тикки тронула меня за плечо, указывая на пол. Я вытащила нож, опустилась на четвереньки и увидела чуть заметно пульсирующие жилки, тонкой сетью покрывающие основание «стен». И едва поверила своим глазам, когда по ним вдруг мелкими вспышками побежали зеленоватые искры. Я подняла глаза.

Рана от ножа затягивалась.

Я медленно поднялась, машинально сжимая в руке нож. И пошла вдоль стены, все быстрей и быстрей, навстречу бегущим искрам. Мимо проплывали призраки, туманные размытые пятна, и поднимались вверх, проходя сквозь перекрытия. Я шла мимо выступающих на поверхность поникших голов, кистей с перекрученными судорогой пальцами, а то и целых тел, прихваченных за ноги и локти, в военной форме, форме полиции, просто в бывшем когда–то красивым платье, и в груди туго свитой раскаленной пружиной взвивалась ненависть. За то, что могут такое делать разумные с разумными!…

Я размахнулась и ударила сверху вниз, вспарывая бурые бугры до самого пола. А на лице, наполовину ушедшем в стену, открылись светлые, как речная вода, глаза.

Нож, подскакивая, полетел на пол, вывернувшись из сведенных судорогой пальцев. Я отпрянула, задохнувшись, и наконец посмотрела на инфракрасный датчик. Узкие стены обросли россыпью оранжевых точек. Половина из них была жива.

Боги мои…

Это не логово. И дальше его нет — в узком «пенале» нет больше дверей, нор и люков. Это кладовая, просто кладовая, в которой для сохранности пища хранится живой. Боги мои… Я медленно сняла шлем и широко раскрытыми глазами обвела зал. Вот почему мы смогли пробиться сюда, вот почему так мала была охрана.

Все зря… Столько жизней, и все — зря…

Надсадно закричала Тикки, хватая меня за руку. Я обернулась, резко, так, что хрустнула шея.

Шлем полетел на пол вслед за ножом. Я бросилась к стене, к висящей на вздернутых руках фигуре в полувоенной полицейской форме; дернула за подбородок свесившуюся до груди голову с шапкой соломенных волос. «Погиб при исполнении». «Я не хочу стоять над твоим гробом…»

А я не хочу стоять над твоим!…

Я выдернула второй нож из–за пояса, встала на цыпочки, разрезая стену, обхватила его поперек спины и потащила на себя. Искры побежали быстрее, затягивая разрезы, но я успела. Тайл мешком повис у меня на плече. Теперь ноги…

Я крепче ухватилась за рукоять, и уже собиралась воткнуть нож снова, как за спиной полыхнуло, не огнем — ядовитой зеленью. Я автоматически перекатилась по полу, сбрасывая с себя чужое тело и вскакивая в боевую стойку с ножом в руке.

Вспышки шли одна за другой, зеленоватые, в черном, мгновенно растворяющемся облаке. На месте каждого возникала сухощавая крылатая фигура с оскаленной мордой. Пять. Десять. Пятнадцать. Двадцать пять. Время замерло, тягучим зеленоватым, в цвет вспышек, потоком, замерло сердце, замерло дыхание, замерли оскаленные пасти, замерли пальцы на курках в молчаливом шоке. Снова вспыхнуло — уже угольно–черным облаком, будто хлопьями сажи, мгновенно истаявшими вокруг высокой, тонкой, и такой знакомой фигуры.

И время, задержанное до предела, сорвалось в карьер. Дернулась Тикки, выпуская полыхающий огненный веер, рявкнула «мать» Оглобли. Бросились вперед горящие и целые твари, тонкой крошкой взлетел в воздух бетон из–под когтей.

А я рванулась им навстречу, подпрыгнула, коснувшись руками потолка, уходя от взмахнувших впустую лап и клацнувших челюстей, и по спинам, головам, едва касаясь, только бы хватило для опоры, — метнулась туда, где темный силуэт в одно мгновение переплавился в моего мужа. Один удар сердца, и я достану его.

Он отшатнулся, попятившись. Вокруг тела вспышкой взвились черные хлопья. Уйдет!… Я оттолкнулась от скользкой спины и прыгнула, успев ухватить его за рукав, и… исчезла сама.

Удар сердца. Резкий удар схваченной рукой отбросил меня в упруго спружинившее нечто. Я открыла глаза. Взгляд уперся во всю ту же бурую пульсирующую массу. Неужели?…

Я резко вскочила, выдергивая «мать» из–за спины.

— Здесь она бесполезна, — голос Роя расколол мою личную тишину.

— Что?… — Сухо, вхолостую щелкнул курок. Здесь, значит?… Я бросила косой взгляд в сторону. И схватилась за рыхлый бурый ком, чтобы не рухнуть.

Это было тем, что называют Нигде и Ничто. Изнанка мирового Полотна. Тускло мерцающие болотной зеленью редкие узлы паутины были везде, и кроме них не было — ничего. Крошечный пятачок пространства, на котором мы стояли, птичьим гнездом висел на перекрестье узлов над бездной. Пятачок, рядом с которым висело еще пять — с женскими костлявыми фигурами, покрытыми щитками и чешуей. Они сидели с закрытыми глазами, водя сухими, будто палки, руками, перед собой. Он перехватил мой взгляд, и я поняла, что права. Вот они, матки.

Логово оказалось на Изнанке мира, и вот с этим мы уже ничего не сможем сделать, потому что ни одно создание Лица мира не может попасть сюда само. Здесь не действуют его законы, ни одна технология мира Лица. Значит, шанс один. И только у меня.