Виктор Власов - Последний рассвет

Пришлось монаху прервать декламацию священной сутры. Вызывать жалость Шиничиро не умел, поэтому рассказал, как есть, но приукрасив, умолчал о нескольких компрометирующих моментах. Оказалось, что монах вёз провиант из деревни — братьям в монастырь. Не дослушав историю, он добродушно поделился с незнакомцами и предложил подвезти.

— Убираться отсюда надо! Возвращаемся… — Хаору дьявольски не хотел попасть в темницу или сгоряча быть убитым бродящими по округе ронинами. Жадно кусая рисовый колобок, запивая сладким травяным настоем из кувшина доброго монаха, «Бамбуковый мореход» походил на того самого грешного прета с громадным пузиком и тонким, как тростинка, горлом.

Взор Шиничиро горел ярче звёзд, казалось ни многодневный голод, ни страдания — нисколько не подавили его мятежный дух. Грусть прошлых дней затихла, потеря друзей лишь закалила парня.

— Ты, Такисиро, как знаешь. Можешь возвращаться, если трус, но я отыщу отца! — пылко бросил Шиничиро, забравшись на телегу к монаху. — Есть вещи, которым лучше не сопротивляться, а то пожалеешь!..

Вскрикнув от негодования, Хаору залез в телегу и молчал, рассерженно поглядывая на беспечного друга.

Тем временем в ставку сёгуна в паланкине на двуногих рысаках примчался собственной персоной Мотохайдус. После того, как соратники отбили Кагасиро у тюремщиков, Ходзё сочли это происками Мотохайдуса и советник Тоды только чудом пережил несколько покушений подряд на свою персону. Советник счёл за лучшее сбежать из столицы под крыло сёгуна. На Тоду Ходзё нападать не рисковали даже втихаря — какая-то тайная сила сдерживала их аппетиты.

Пройдя огромное расстояние, кампаку лично прибыл к Белому Тигру с прошением покинуть долину. Советник пришёл не один, с ним находились дворцовый звездочёт и какая-то дряхлая сельская шаманка. Они в три горла молили Ёсисаду Хадзиме вернуться, мол, район опасен: каждые сто лет здесь происходит землетрясение, и со дня на день оно должно случиться, но тот, очарованный успехом своих побед, лишь надменно посмеялся. С холма, с высокого помоста, возведённого из трупов и брёвен, сёгун глядел на покорённую твердыню, щурясь от яркого солнца.

— Мой повелитель, молю, прислушайтесь к пророчеству, — обратился звездочёт. — Неминуемо пришествие джисин. Ямато ждёт страшная кара!

Но Хадзиме не слушал, глубоко вдыхал свежий воздух и вдохновенно смотрел вдаль.

На предгорьях зеленела трава, люпин и маки одели влажную землю в лазурь и рубины. Шумели высокими кронами кипарисы, их мелкая зелень шуршала на ветру, милее места на свете не существовало, красоту юго-запада Хондо не перестанешь замечать, даже когда она привычна. От неё сжималось горло утром и сладко теснило в груди в полдень. От аромата весенних цветов и трав дышалось сладко и свежо. Изумрудно-рубиновые, словно палитра художника, склоны лоснились от изобилия пастбищных кормов.

Насладившись пейзажем, сёгун направился в шатёр. Следом за ним просеменила свита — генералы, Накомото и Хавасан, высокопоставленный столичный гость Мотохайдус и сопровождающие его лица, командиры сотен, лекарь Изя… Пылали факела, исходила ароматами подогретая рыба.

— Леса одичали, животные ушли… — монотонно проговорил звездочёт, в отчаянии охватив длинную лоснящуюся бороду.

— Что мне за дело до ваших глупых знаков? — настроение Хадзиме в последние месяцы менялось резкими скачками. Только что он любовался окружающим миром и наслаждался победой над упорным врагом, и вот — внезапная разительная перемена!

Похудевшего, измученного боями сёгуна сейчас было нелегко отличить от обыкновенного буси. Одежда — лохмотья, доспех — груда железного хлама. Взгляд его приобрёл нездоровый блеск. Блеск душевнобольного.

— На границе территорий нашли мёртвое тело посланца Оды, — с ужасом произнёс Мотохайдус, зашуршав чертежом крепости в руках. — Киото предлагает перемирие, и армия Оды уже прекратила войну, но есть один клан, которому не выгоден мир. «Пылающий рассвет» хозяйничает в тылу и на границе сёгуната.

— У сёгуната Белого Тигра нет границ! — раздражённо рявкнул Хадзиме, глядя обезумевшим взором на дрогнувший огонь факелов.

В шатре повисла тишина. Ни Хавасан, ни Накомото, не прекословили — Ёсисада не принимал возражений. Последних возражавших военачальников обезглавили.

— Мы потеряли связь с кланами Эцуми и Годо, — сокрушённо доложил советник, опустив голову. — После того, как Суа покинула Эдо, атмосфера подкопов, интриг, наносных речей и клеветы отравляет воздух, не давая дышать более чистым, бескорыстным людям…

— Глубокие тайны и закулисные затеи недоброжелателей зачастую всплывают на свет, — холодно отрезал Хадзиме, прикусив нижнюю губу. Пренебрежительным жестом руки, он отправил звездочёта и старую шаманку вон из шатра. — Эцуми и Годо не самые бесполезные и слабые кланы на северо-востоке Хондо, но они вассалы негодяев Ходзё, и постоянно прикрывали себя личиной преданности, пропитывали ядовитые наветы угодливостью раба. Я держал их около себя лишь в качестве псов, которые выполняли грязную работу. Но ты, мой верный друг, Мото-сан, другой, и никогда меня не предашь!

— Никогда, мой господин, никогда! — после этих слов на глаза советника навернулись слёзы. Он бросился в ноги сёгуна, обнял их:

— Послушайтесь, прошу вас, о, великий! — взмолился он, подняв искажённое лицо.

Хавасан и Накомото, сидя на циновках, вздрогнули, словно их окатили ледяной водой — никогда они не видели советника таким.

— Отдайте приказ…

Настроение сёгуна вновь резко переменилось, он вдруг ощутил приступ брезгливого недоверия к этому хорошо знакомому самураю, близкому вассалу, посмевшему настаивать, к чему-то понуждать его, победоносного Белого Тигра.

— Как ты смеешь, глупец? — во внезапной злобе бесноватый Ёсисада скрипнул зубами, покраснел. Хадзиме пнул просителя в лицо. Левый глаз Мотохайдуса остекленел и слезился, зрачок не двигался, будто провалившись. Но покалеченный советник молчал, стиснув зубы, быстро моргал, и наконец, глухо промолвил:

— Будь по-вашему, оякатасама!..

Над лагерем серой струёй продолжал тянуться дым походных костров. Вокруг сожжённого холма стоял шум. Каменщики и плотники перестраивали крепость по плану Мотохайдуса, слышался звук обтёсываемых валунов разрушенного замка.

По долине стелился солнечный свет, лился за холмы далеко на восток. Погожий день, не предвещающий бури…