Евгения Кострова - Лазурное море - изумрудная луна (СИ)

— Позаботься об Иветте, если ты стал моим другом, Таор. Не оставляй ее во тьме одну, оберегай ее, как оберегал меня, если ты мой духовный брат, — тихо говорил мужчина, не глядя на пустынного воина, но режущие оголенные плечи ветры, доносили до мечника слова его господина, как и чувства, что он испытывал, вспоминая о той, чьи смольные кудри расчесывал, заплетая причудливые косы, чью кровь смывал с собственных рук, чьи слезы стирал, когда она кричала во сне. Он думал об аромате жасмина, исходящем от ее мягкой персиковой кожи, об изумрудных глазах, в которых затерялись отливы и приливы зеленого моря, об алых губах, что тронули рассветные лучи огненной зари, когда она возлежала на кремовых шелковых простынях. Он просто хотел, чтобы она смогла жить и дышать воздухом морского бриза, нежиться в ласковом тепле солнца и лавандовом вкусе холодных вод. Желание охватило его, когда на губах застыла горечь и соль от печали, таившейся в ее глазах, о смертности, что покоилась в утонченных бледных чертах.

Анаиэль де Иссои бросил на черного мечника в последний раз взгляд своих небесно-лазоревых глаз, глубоких, как синие море, и дракон изо льда и стекла, воссозданный из ветра его крылатой души, устремился в вышину, а вместе с первым взмахом прозрачных крыльев морской пены, взметнулся желтый песок и малахитовое стекло под когтями тигров и барсов, агатовых копыт разъяренных вепрей и черных быков.

Топот был такой оглушительной силы, что Таору пришлось пасть на землю, прикрывая ладонями уши. От боли в висках, он закричал, не слыша себя, а слух затопили монотонные и резкие звуки рева и шума, сводящие с ума. Голова гудела и трещала, как если бы он был в жарких наковальнях, а его виски были мечами, на которые опадает громадный молот. Песок и пыль попадали в глаза и рот. Приоткрыв глаза, и встав на колени, он увидел, как возносятся темно-голубые немые торнадо над головой, скрывая за густыми виражами небо, и лишь когда смерчи затихли, он смог разглядеть, что город падших лежит далеко впереди, на краю холодного синего горизонта. От потрясения, он с трудом мог отдышаться, повалившись на песок и жадно глотая воздух, громко кашляя от витающей в высоте пыли. Его отбросило назад на многие километры. Теперь высокие золотые ромбовые шпили настенных башен с крупными алмазами можно было с трудом различить вдалеке, но воздух не пронзил его яростный крик, и не пали на пески гневные удары лезвия его огромного меча. Он просто сидел на песке, не смея пошевелиться, чувствуя, как пустота заполняет его душу, как тихо клокочет в нервах обида и ненависть. Но лицо его не дрогнуло, пока он глубоко вдыхал в себя воздух, пытаясь скрепить разорванную тесьму на кожаной перевязи. И откинувшись на горячий песок, что еще не остыл от жгучего заката, пытался понять, что ему вновь придется преодолевать эти казавшиеся бесконечными долины, чтобы приблизиться к высоким вратам с богинями-сфинксами. Ему ужасно хотелось пить, за каплю дождя он бы расцеловал грязные сандалии нищего или навозника, всего за одну каплю.

Он смотрел на безоблачное ночное небо, на сменяющиеся созвездия до тех пор, пока не расслышал где-то в отдалении медленно подступающие шаги. Таор закрыл глаза, вслушиваясь в шаткое дыхание, человека мучила отдышка, как если бы он прошел вдоль пустыни не одну милю. То был человек небольшого роста и весьма хрупкого телосложения, одна нога прихрамывала, но в стопах заключалась сила и воля. Рядом лениво ступали белые львы, тяжело дыша и фырча при каждом новом шаге, и принюхавшись, Таор уловил витающий в воздухе сладковатый запах цветов и мыла, душистой воды, влажных волос.

Длинные темные волосы занавесом укрыли от него мир сияющей жасминовой луны в объятиях голубого пламени. Глаза, как драгоценные изумрудные камни, мерцая во тьме, вглядывались в его усталое лицо. Молодая женщина несколько раз моргнула, будто никак не могла осознать, что ей не мерещиться, и мужчина, распластавшийся на песках, не был видение, посланный жарким воздухом.

— Что ты здесь забыла? — спросил Таор, стараясь не смотреть на ее лицо, задавая вопрос куда менее озлобленным тоном, нежели намеривался.

Тонкие брови девушки неосознанно поднялись вверх, когда она осмотрела человек с ног до головы, и равнодушно заключила:

— Выглядишь побитой собакой, Таор.

Глаза мечника мгновенно уставились на ее спокойное выражение, и он невольно задавался вопросом, неужели она не думала, что ему ничего не стоит сломать одной рукой ее хрупкую и тонкую шею. И когда он не ответил, смиряя ее холодным взором, она расплылась в странной и загадочной улыбке, на свой женский лад, растолковав его серьезный взгляд, и беспечно пожав плечами, погрузила длинные пальцы в белоснежную гриву львов, наблюдая как тонкие нити лоснящейся шерсти проскальзывают между фалангами. На ветру темные ленты ее волос двинулись из стороны в сторону, как небесные валы подступающей грозы.

— Тебе же сказали оставаться на корабле, — в абсолютной тиши гнева произнес мужчина, все больше раздражаясь и хмурясь при виде беспечности женщины, от красоты которой застывала кровь.

— Я не знала, чего ожидать, и мне было страшно в одиночестве, — прямо ответила она, вглядываясь в черное небо и признаваясь в своих опасениях, но глаза смотрела так, словно она чувствовала, что тьма в одно мгновение может обрушиться вновь, и плечи ее слегка подрагивала, как от холода.

— Я решила последовать за вами, — неуверенно продолжила Иветта, сдвигая брови на переносице, словно обдумывая, следует ли произносить следующие слова. — И я могла бы пригодиться.

Таор изумленно изогнул брови, смотря на исхудавшее за многие месяцы пути по жаркой пустынной равнине тело, и с сомнением поинтересовался:

— Ты умеешь держать в руках оружие? Даже самый маленький нож выпадет из твоих пальцев, как только ты прикоснешься к рукояти. Странно, что от ветра ты не рассыпаешься на части, девчонка, слишком слабая, хоть и пытаешься держаться изо всех сил. Ты против обычного человека не выстоишь, чего уж говорить о том, что тебя поджидает в стенах Кашира, и с какими кошмарами тебе придется столкнуться. Ты не видела ночных господ, — молвил он, взирая на ее малахитовые глаза, — а я видел, как в громадных клыках застревает плоть, и как кричат люди от страха, как безумным становится рассудок от кровавых пейзажей. Если переживешь эту ночь, то скорее лишишься здравомыслия и спокойного сна.

Иветта кивнула, бросая взгляд на его окровавленные ладони, и сказала:

— То, что ты говоришь верно, но я действительно могу пригодиться тебе и твоему хозяину, так я смогу расплатиться за спасение своей жизни и вернуть свой долг, ибо не создания ночи поджидают его за вратами Кашира, а нечто более грозное и пугающее.