Александр Рудазов - Преданья старины глубокой

– А это еще зачем? – нахмурился Фома, невольно хватаясь за высокую горлатную шапку. – Для какой такой надобности?

– Надо… – хитро прищурился оборотень. – Водяного обманывать буду.

– Это как же? – стало любопытно боярину.

– А вот коли выгорит дело – тогда и расскажу. Но без боярской шапки ничего не выйдет. А из знакомых бояр у нас поблизости один ты.

– Эх, чего не сделаешь ради общего дела… – неохотно стянул тяжелый убор Фома Мешок. Под ним открылся холстяной колпак и тафья – под старость боярин нажил здоровенную плешь. – Только – чур! – с возвратом! Уговор, дружка!

– С возвратом, с возвратом, – спокойно кивнул Яромир, пряча выманенную шапку в котому.

– А еще князю расскажешь, что я вам помогал! – потребовал боярин.

– Само собой! Да у нас без твоей шапки и не выйдет ничего! – с готовностью подтвердил Яромир, пряча хитрющие глаза.

– То-то же… – пробурчал Фома.

Глава 22

Ветер дул так, что казалось, будто самая душа сейчас вылетит из тела. Однако ж Василиса Премудрая терпеливо сжимала зубы и глядела вдаль, с трудом удерживаясь, чтоб не закрыть глаза – они слезились и болели от нестерпимого напряжения.

– УЖЕ НЕДОЛГО!!! – проревел всеми тремя глотками Змей Горыныч. – УЖЕ САДИТСЯ!!!

Солнце и в самом деле садилось. Далеко-далеко огромный багровый шар, словно бы уставший за такой длинный день, медленно уходил за небозем. Закат и без того выдался дивным, а здесь, в поднебесье, он казался дивней стократ.

Василиса не теряла времени зря. Змей Горыныч успел стать ей если не другом, то по крайней мере приятелем. Правда, пока что она не заводила речи о том, чтобы отвезти ее обратно домой, – понимала, что лишь утратит зря шаткое доверие трехглавого чудища.

А оно и без того досталось немалым трудом.

Однако ж просто покатать княгиню на собственной спине Змей Горыныч уже согласился. Даже уговаривать особо не пришлось. Василиса лишь слегка намекнула, как бы случайно обмолвилась, что очень хотела бы побывать там, где крылатые создания бывают чуть не каждый день. Гигантский ящер тут же хвастливо предложил показать закат солнца с высоты птичьего полета.

Конечно, юная княгиня не забыла подпустить в голос восхищения и зависти – как могуч и силен Великий Змей, как жалок и ничтожен рядом с ним человек! Горынычу это чрезвычайно польстило. По меркам Великих Змеев, живущих десять, двадцать, а то и тридцать человечьих сроков, он выглядел едва ли не мальчишкой – что уж там, два века с четвертью…

Сущий пустяк – в столь юном возрасте Великому Змею положено наворачивать круги в небесах, сражаясь с собратьями за благосклонность юной змеихи-Царевны. Как выяснила Василиса, Царевнами сородичи Горыныча именовали молодых змеих, еще не познавших мужей и не откладывавших яйца. Змеиха в возрасте, «наседка», заботящаяся о будущих змеенышах, получала уважительное прозвание Царицы.

Оказалось также, что среди Великих Змеев отроки рождаются куда чаще отроковиц – на одну Царевну обычно приходится по девять-десять женихов. И в мужья она обычно берет сразу всех – если, конечно, это вообще можно так назвать.

«Свадьбы» Великих Змеев длятся подолгу – неделями, а то и месяцами, во время которых господствует дикий свальный грех. Потом «новобрачные» расстаются – новоявленная Царица укладывается в многолетний сон, покуда в ее чреве зреют будущие змееныши, а Великие Змеи разлетаются кто куда. Иногда самый могучий из них остается хранить покой будущей матери – стережет спящую змеиху от возможных покушений, покуда та не отложит все яйца.

Увы, не всегда успешно…

Солнце коснулось небозема и начало погружаться за край. Казалось, будто оно тонет там, в колышущейся зеленой бездне – к закату от Костяного Дворца на сотни поприщ тянется один только дремучий лес без конца и края. Последние лучи брызнули во все стороны, озаряя небеса розовым светом, и на солнце наползло крохотное облачко – будто одеяло, укрывающее усталого богатыря, отправляющегося на покой.

– Как красиво… – выдохнула Василиса, глядя на багровеющий закат.

– ДА-А-А… – присоединились к ней три чешуйчатые морды. – КРАСИВО…

– Мы любим иногда смотреть, как оно садится… или поднимается… – задумчиво поведала правая голова. – Это так… неповторимо… Когда мы были совсем маленькими, всего с двух людей ростом, то думали, что солнце – это другой Великий Змей, очень большой и далекий… Хала… Даже пробовали однажды до него долететь…

– И?.. – с интересом спросила Василиса.

– Никому не под силу долететь до солнца… – хмыкнула левая голова. – Лети хоть до седьмой звезды… а оно все равно еще выше. Там, в вышине, трудно дышать и ужасно холодно…

– Холоднее, чем здесь? – удивилась молодица.

Она дрожала, как осиновый лист на ветру, – и это в теплой собольей шубе! Поднявшись на этакую верхотуру и увидав Костяной Дворец целиком, княгиня решила, что еще холоднее и быть-то не может! Ну разве только в ледяном тереме деда Мороза-Студенца, что живет далеко на полуночи, на острове Холголе, у берегов Ледовитого моря. Ан нет, оказывается, не только!

– Да как же такое может быть? – залюбопытствовала она. – Ведь чем выше – тем к солнышку ближе! Значит, теплей должно быть!

– Вот и мы так думали, – буркнула средняя голова.

– А на самом деле чем выше, тем холоднее, – сообщила правая. – И дышать там труднее – воздух какой-то становится… невкусный. Будто сметана, водой разбавленная – на вид вроде то же самое, а на вкус – жиденько, пресно. И крыльями махать почему-то трудно – словно бы раньше подпорки под ними были невидимые, а тут убрали их вдруг… Для нас, правда, крылья не главное – только рулить, опору держать, да равновесие блюсти… Иные Великие Змеи и совсем без крыльев летать ухитряются… Вот, например, те, что когда-то в Чайном Царстве жили…

– Это как же? – удивилась Василиса. – Разве ж птица или мышь летучая сможет без крыльев летать?

– Где птица, а где Великий Змей! – фыркнула левая. – Вон, ступа бабы-яги тоже безо всяких крыльев летает – как?

– Колдовством, вестимо!

– Во-во! А у нас в чреве есть такой шмат – вроде сердца, тоже дышит и колотится. Вот когда Великий Змей взлетает, так этот шмат его как бы подталкивает кверху, упасть не дает. И бухтит при этом сильно – будто меха кузнечные кто раздувает. Сама вот прислушайся, коли не веришь! А как на землю опускаешься, так он успокаивается, затихает. Такая особая полетучая кишка, у людей ее нет… и у птиц нет…

Последний краешек солнца скрылся за небоземом, пронзив напоследок алым лучом облако – будто струйка кровавая брызнула. Змей Горыныч, медленно-медленно планирующий над облаками, вздернул хвост и повернул крылья – пришло время возвращаться домой. За время любования закатом они с Василисой излишне удалились от Костяного Дворца – висеть в воздухе совершенно неподвижно трехглавый ящер не умел. Потому раскрывал крылья во всю ширь огромными кожистыми парусами и тихонечко дрейфовал по ветру, будто ладья без рулевого.