Владислав Русанов - Стальной дрозд

– Задними лапами, сволочь… – сказал Мастер, вытирая клинок о рукав. На его куртке виднелся порез с помокревшими краями, но лицо светилось удовольствием от честно выполненной работы.

Бой вокруг затих сам собой. После смерти толстяка в жреческом балахоне барнцы начали разбегаться, словно крысы из горящего амбара. Куда только делась их стойкость? Кентавры подгоняли их, но далеко не преследовали. Никуда они не денутся в сердце чужой страны. На самом деле выбор невелик – или сдаться табальцам, или погибнуть до единого от рук арунитов, которые непременно будут мстить за грабежи и унижения.

Кир, озабоченный бегством барона, напрягся и раскинул сеть из воды, воздуха и огня. На пятьдесят шагов, на сто… А ну, еще! Ты можешь…

Вот и оборотень. Словно звякнул сторожевой колокольчик, дрожь пробежала по невидимым тяжам, составляющим разведочную сеть. Уходит, но медленно. Очевидно, его рана тяжелее, чем показалось на первый взгляд. К багровой, пульсирующей ненависти, которой горела душа котолака, примешались яркие пронзительно-желтые вспышки, свидетельствующие о боли и страдании. Ничего, страдай. Мало из-за тебя другие мучились?..

Желтый Гром поравнялся с вожаком, протянул руку, желая поддержать под локоть. Пегий кентавр глубоко вздохнул, закрыл глаза и повалился набок. Все ясно. Кровопотеря… Сейчас бы хорошего лекаря. Или коновала? Кого нужно кентавру?

– Я попробую… – неуверенно проговорил Кир, приближаясь к Стоячему Камню. – Только… Я не знаю, как лечить сынов Великой Степи! – честно признался он.

– Его уже не спасти, – покачал головой Желтый Гром. – Охотничьи угодья предков ждут его. Там он сможет скакать на приволье. И пировать вместе с великими воинами нашего племени. Умерший с оружием в руках удостаивается почетного места у костра предков.

– Ты лучше мальчиком займись, – Мастер указал на неподвижно лежавшего Халля. Из носа юного графа вытекла тонкая струйка крови, подбородок запрокинулся. Но в руках он сжимал круглый медальон из потемневшего от времени серебра. Его он все-таки умудрился сорвать с шеи колдуна Ростеля. Кожаный ремешок не выдержал и лопнул.

– Вот-вот… – Белый подошел к ним. Поклонился умирающему вожаку. Заносчиво проговорил: – Я пойду по следу Н’атээр-Тьян’ге. Кто из вас знает лес лучше?

Кир кашлянул:

– Ты отличный воин, Белый. Но чтобы справиться с оборотнем, мало хорошо стрелять. Пойду я.

– Ха! Ты заблудишься, человек! Лес – родной дом лишь для нас.

– Я не претендую на славу сынов Вечного Леса. У меня есть свои способы, и я отыщу котолака. – Тьялец прижал ладонь к сердцу. – Поверь, Белый, мне он задолжал не меньше.

– Пускай он идет, – неожиданно поддержал молодого человека сыщик. – В таком деле, как охота на котолаков, волшебство важнее доброй стали и тугого лука.

– Иди, Кирсьен делла Тарн из Тьялы, – важно кивнул Желтый Гром. – Иди и убей его. А мы пойдем следом за тобой, когда поможем своим раненым. Но будь осторожен.

Кир улыбнулся:

– Спасибо, друзья! Это большая честь…

Он почти пять миль преследовал барона Фальма, не спешившего возвращаться в человеческий облик. Больное колено ныло и отказывалось сгибаться. Кирсьен все сильнее наваливался на алебардное древко и вспоминал, как в детстве считал, что каждый волшебник должен быть с посохом. Неужели они все страдали хромотой?

Магический поводок отлично указывал направление, по которому уходил котолак. Но и без него даже самый неопытный следопыт не сбился бы с пути. Капли крови на траве и листьях отмечали путь зверя не хуже торной колеи. По всей видимости, тесак Стоячего Камня перерезал важную жилу. Раненый терял силы. Он уже не пытался скрывать следы: ломал ветки, взрывал лапами дерн.

И вот наконец на заросшей белокопытником и овсяницей поляне зверь остановился. Залег. Неужели понял, что не убежать, и хочет дать последний бой?

Кир не спешил.

Даже раненый, истекающий кровью котолак остается смертельно опасным.

Где он может быть?

Раздвоенная рябина. Заросли лещины чуть левее. Вяз в полтора обхвата. Все это удобные места для засады. Осознает ли Фальм, что волшебнику достаточно лишь слегка потрудиться, чтобы определить его местоположение?

Впрочем, напрягаться не потребовалось.

Стайка дроздов, с писком кружащая над орешником, выдала лежку зверя.

«Спасибо, птицы!»

Кир собрал на пальцы рассеянный по лесу Огонь. Слишком мало его здесь. Лучше, конечно, обратиться к Стихии Земли, но огонь поражает наверняка. А в схватке с котолаком времени на второй удар может не остаться.

– Где ты, Фальм? – негромко позвал молодой человек. – Выходи!

Молчание.

Либо в теле кота барон перестал понимать человеческую речь, либо не желает вступать в переговоры. Думает напасть исподтишка.

«А сейчас мы тебя Воздухом…»

Упорядочить потоки ветра и направить их в кустарник не составило труда.

Высокая трава полегла, затрепетали листья на орешнике. Стала видна припаленная холка, напряженная спина зверя.

– Ты не хочешь стать снова человеком? Напоследок? – Кир насмехался, вызывая врага на неосторожный поступок. – Жил скотиной, так хоть умрешь как человек!

Волшебник неторопливо шагал через поляну.

Дрозды, словно догадываясь о предстоящей схватке, расселись на ясенях.

«Правильно. От греха подальше».

– Ну же! Фальм!

Кир приблизился на расстояние прыжка. Ближе, пожалуй, уже слишком опасно.

Котолак лежал, подтянув под себя задние лапы и вытянув передние. Выпущенные когти впились в дерн. Кончик длинного хвоста подрагивал в траве. Дрожь волнами ходила по рыжей шкуре, запятнанной подпалинами и потемневшей кровью.

Тьялец посмотрел прямо в янтарные глаза зверя. В них не было спокойной уверенности и мудрости кота, встреченного Киром в горах Тумана. Ненависть. Ненависть и… Страх?

Да. Беспощадный барон Фальм боялся его. Обострившимся в зверином теле чутьем он видел воочию свою смерть.

Видел и боялся настолько, что не решался напасть.

Кир выставил пред собой раскрытую ладонь.

– Если есть у тебя душа, Фальм…

Оборотень моргнул и отвернулся.

– Умри!

Пальцы молодого человека сжались в кулак, останавливая звериное сердце.

Судорога пробежала по телу котолака от холки до кончика хвоста. Тяжелая голова упала на лапы. Хвост замер дохлой гадюкой.

– За Мелкого и Мудреца, за Кулака и Пустельгу, за Стоячего Камня и Торку… За всех, кто погиб по твоей вине!

Кир обессиленно опустился на траву рядом с неестественно вытянувшимся телом немолодого человека, спину и руки которого покрывали пятна ожогов, а из глубокого разреза под мышкой уже перестала сочиться кровь.

«Вот и все… Империя потеряла, пожалуй, одного из самых опасных врагов. И вряд ли кто-то из людей, населяющих Сасандру, расплачется, узнав об этом».