Обрушившая мир (СИ) - Лирийская Каролина Инесса

— И она тоже… — всхлипывает Кафриэль. — Все они…

— Кара! — сверху кричит Габриэль. — Быстрее, пока не пришли их новые силы, мы можем пробиться!

— Уже лечу. Сейчас, секунду.

Кафриэль слепо смотрит, как я достаю мушкет.

Ничего личного, ангел, просто мы на разных сторонах. Просто ты расскажешь своим, что видела нас, расскажешь, даже если не хочешь, ведь эти святоши хорошо умеют убеждать. Спасибо за спасение, конечно, но я все-таки враг. И та еще тварь, которая ни капли не ценит чужие жизни. Мне правда жаль, что все сложилось так.

Нат бы поступила так же. Ты не знаешь, но она была сильной. Очень сильной.

Вслух я не произношу ни слова, глядя в заплаканное лицо ангела. И она тоже молчит, сжимая руки в кулаки, но не делая ни малейшей попытки спастись. Ей просто уже все равно, ей наплевать даже на револьвер, нацеленный ей точно в голову.

Коротко гремит выстрел. По красноватой черепице расползается золото и рассыпаются кудрявые волосы ярко-розового, закатного, цвета.

Не глядя на нее, я взмываю вверх и стремительно догоняю Габриэль.

Впереди нас ждет дворец Архангелов — бьющееся в агонии сердце Рая.

Пока еще бьющееся.

Глава 31. Жертвы

Горит мой родной квартал, горит место, которое я считала домом во время службы на Небесах. Он просто захлебывается неистовым пламенем, похожий на то, как люди представляют Преисподнюю. От жара плавится даже камень стен, кричат ангелы с пылающими крыльями. Этот огонь нельзя погасить — и они знают это.

Я не помню, кто отдал приказ поджигать мирные районы, может быть, это и вовсе было коллективное и внезапное решение, но оно оказалось верно: почти не встречая сопротивления, демоны шли по ангельскому городу. Им плевать на тех, кто корчится, сгорая заживо, они просто идут дальше с позолоченными ангельской кровью клинками.

Мы с Габриэль немного задерживаемся, обыскиваем территорию: согласно запомненным планам светлокрылых, здесь мы ожидали встретить одного из архангелов, Метатрона, и теперь пытаемся убедиться, сгорел он или его здесь не было. Возможно, после дезертирства Габриэль они все еще устроили небольшую чехарду в войсках.

— Что-то тихо здесь, — неловко признается Габриэль.

— Все или сгорели, или угорели, — усмехаюсь, глядя на пламя, гуляющее по крышам. — Третьего не дано.

— Тогда, наверное, идем дальше?

От нее я только отмахиваюсь — у меня тут свой интерес. В этом квартале жила не только я, но и Нираэль. Насколько я знала, она никуда не переехала. Пожалуй, теперь-то она точно для меня ничего не значит, но нужно убедиться, жива она или мертва. Не знаю зачем, считайте это последним желанием.

Осмотр зданий ничего не дает: тела ужасно обезображены, я могла просто не узнать ее, и я готова бросить поиски. В этой резне уцелеть невозможно; если она не погибла здесь, то могла умереть в другом месте. Везде идут бои, а Нираэль не из тех, кто будет прятаться.

— Смотри! — Габриэль дергает меня за рукав и указывает на одну из пока еще не пылающих крыш.

На верхних этажах сложно что-то заметить, но я по подсказке архангела присматриваюсь и, содрогаясь всем телом, вижу там ее: худую фигурку с горящими крыльями. Странный спазм стискивает горло, и только это не дает мне заорать ее имя.

— Нираэль, — узнает архангел. — Проклятье, ее крылья! И что она собралась делать?

Если попробует взлететь, святой огонь только разгорится еще больше, перекинется на остальные части тела, а сейчас просто пожирает крылья. Это больно — но живут же без них вовсе, как Татрасиэль. Я тревожно смотрю на Нираэль — в последнюю нашу встречу мы обещали убить друг друга, но сейчас она не вызывает никаких чувств, кроме жалости.

Она быстро подбегает к краю крыши, и я мгновенно понимаю, что Нираэль собирается сделать.

Нет, только не так! Только не ангел, презиравший самоубийц хуже демонов, только не Нираэль — этого просто не может быть. Как бы больно ей ни было, она всегда терпела, да она скорее выдрала бы из спины эти проклятые крылья!

— Кара, стой! — Я не оглядываюсь на кричащую мне вслед Габриэль. — Ты ведь сама можешь…

Мне плевать — я так нелепо свои крылья не подожгу, они еще пригодятся. В несколько аккуратных прыжков я оказываюсь на крыше; чувствую раскаленную черепицу под ботинками, не поплавить бы подошвы. Передо мной Нираэль — в ореоле племени.

— Опять мы встретились не в лучшее время, да?

— Нираэль… ты серьезно собралась это сделать?

Я мягкими шагами подбираюсь ближе, пользуясь тем, что она стоит ко мне спиной. Великолепные крылья похожи на обгоревшие, но еще тлеющие ветки дерева, и меня немного воротит от вида черных костей. Ей повезло, что святой огонь насытился перьями и ни одна искорка не соскользнула на одежду.

Ей повезло, но она до ужаса уверена в своем решении. Я отчасти понимаю: страшно думать, что ты больше никогда не сможешь взлететь, — ангелы не живут без неба, без ощущения ветра каждым перышком.

— Кариэль? — ее голос словно надломлен.

— Так ты все же помнишь мое имя.

Я чувствую, что она тоже улыбается сквозь слезы. Улыбается, глядя вниз, глядя на соседние здания, уже полностью охваченные огнем.

— Это не обязательно.

Не хочется ее отговаривать. Не потому что я желаю Нираэль смерти, а потому что из-за ее отказа я почувствую себя еще хуже. Я ведь знала, что увижу, как она уйдет, но никогда не думала, как это случится.

— Это обязательно, — она качает головой. — Я устала жить, а теперь я лишена даже крыльев. Я калека, я всегда ей была, только сейчас сообразила. Моя душа — она такая же обгорелая.

Она поворачивается ко мне, глядя заплаканными глазами.

— Прости меня, Кариэль.

— Ты ведь знаешь, что я не могу.

— Знаю. Но я должна была это сказать.

Ее мир разрушен, а эта битва — лишь предлог уйти красиво. Она совсем как я, она тоже отчаянно боится показаться слабой, но цепляться за старые убеждения уже не может. Она должна умереть: ее время, ее мир подошли к концу.

— Прости меня за все, — еще раз повторяет она. — И забудь меня, Кариэль. Я хочу, чтобы меня забыли, хоть это не исправит всего, что я натворила.

Поддаваясь неясному желанию, она в последний раз целует меня — у ее губ привкус пепла. В моей душе что-то переворачивается, что-то застарелое и желающие схватить ее и никуда не отпускать, не дать сделать… сделать то, что нужно.

Она быстро, словно боясь раздумать, подходит к краю.

Оборачивается последний раз, ободряюще, но криво улыбается.

И падает.

Я стою одна, прижимая ладонь к губам — то ли сдерживая рвущийся вопль, то ли желая сохранить тепло ее губ навсегда в памяти.

Когда я спускаюсь, Габриэль тактично молчит и ничего не спрашивает. Она даже не смотрит в сторону Нираэль — словно ничего и не было, словно ее все и правда вычеркнули из памяти. Ангелы не любят помнить такое.

Она следует за мной надежной защитой, когда я очертя голову вырываюсь в следующий квартал и натыкаюсь почти сразу на отряд ангелов, захвативший нескольких новобранцев. И она совсем не против того, что я с диким криком врываюсь в битву, вымещая весь гнев.

Парируя удар молодого ангела кривой саблей, я сильным пинком в колено заставляю его почти потерять равновесие и рухнуть на землю, но добиваю парня ударом в шею еще до того, как светлые вихры касаются утоптанной земли. Тут же я работаю крыльями, взмываю над головами дерущихся и несколькими выстрелами приканчиваю ангелов. Достается кому-то из демонов — в ушах стучит чей-то дикий вой, и я вижу прижимающегося к земле рогатого мальчишку с кровоточащим плечом. Стрелять по сцепившимся в визжащий клубок своим и чужим было плохой идеей, но ничего больше я сделать не могу. Видя, что волна противников на несколько мгновений прерывается, я приземляюсь и беру управление сбитым с толку отрядом в свои руки.

— Вы трое спрячьтесь где-нибудь, а то ангелы не будут брать грех на душу: не станут добивать, чтоб вы дальше страдали. Давайте живей. Остальные… ну вы слышали приказ, убивать всех. Ясно?