Александр Егоров - Повелитель Ижоры

– Контроль безопасности системных исследований, – произнес он всего четыре слова, и Динку затрясло мелкой дрожью. Что-то это означало для нее, что-то очень страшное. Она побледнела, словно увидела перед собой призрак из прошлого – а может, как раз из будущего.

Затем она кинула быстрый взгляд на дверь.

– Не волнуйтеся! – Ли Пао улыбался одними щелочками глаз.

– Не надо лишних движений, – добавил кто-то от стены.

Джек Керимов вынул у меня из рук рубиновый посох. Отложил в сторону и сказал:

– Я хочу, чтобы ты понял, Филипп. Независимо от того, что здесь случилось, к тебе претензий нет… Мне очень жаль, но мы никак не могли предупредить тебя раньше. Несколько лет мы выжидали и наблюдали, сохраняя полную секретность. Правда, когда нам стало известно о заложниках, мы не стали больше медлить.

– Их освободили? – спросил я, отчего-то покраснев.

– С этого и начали.

– Не волнуйтеся, – заявил тут китаец. – Подвал сухо, хорошо. No ratsl. Весь семья жив, здоров.

Диана презрительно улыбалась.

– К этой девушке есть масса вопросов, – продолжал Джек. – Теперь нам придется вернуть ее домой, в ее время… вместе с вещественными доказательства —

Нет крыс (англ.).

ми… и передать в руки Комиссии по безопасности, эмиссаром которой я и являюсь.

При этих словах (я видел) Диана содрогнулась.

– Жалко, мои люди не застали тебя в лаборатории, эмиссар, – проговорила она.

– Жалеть будете себя, – ответствовал Джек, и Диана довольно громко выругалась.

Мне оставалось только стоять и молчать.

– Печально, что мы больше не увидимся, – сказал мне Джек. – По крайней мере в этой реальности.

Я кивнул.

Диану держали крепко. Она пыталась высвободиться, но как-то не всерьез. Мне показалось, что ей даже нравится, когда ей выкручивают руки, но я отогнал от себя эту мысль как неуместную. К тому же ей не было больно; она нашла меня взглядом и даже рассмеялась:

– Ты еще не понял? Они просто заберут наши деньги, только и всего. В будущем золото стоит даже дороже, чем сейчас… знаешь, сколько…

– Молчать, – оборвал ее парень с автоматом.

– Ты глупый, Филик, – сказала она. – Мы с тобой могли иметь все. А ты…

Она не договорила. Мне пришло в голову, что мир в будущем останется таким же несправедливым, хоть в одной альтернативной истории, хоть в другой. Только слова меняются, а дерьмо все то же, вспомнилось мне.

– Теперь иди, Филипп, – сказал Джек. – Твои друзья тебя ждут. Вам нужно доиграть эту игру.

– И добро пожаловаться в клуб, – добавил китаец.

У меня оставался всего один выход, и я вышел.

Медленно я спустился по лестнице, прошел через опустевший сумеречный зал и оказался в светлом; здесь кивнул совершенно ошалевшему охраннику Антону, бросил рассеянный взгляд на Славика (кажется, тот окликнул меня, но я не слушал) и, толкнув железную дверь, выбрался на улицу.

Закат был красив. Над заброшенными домами солнце алело в небе, обещая назавтра ветреный день. Светящиеся граффити то исчезали, то снова появлялись на кирпичных стенах – я приметил пару новых надписей, таких смешных, детских. Было тихо, только где-то далеко, за ржавыми крышами и полуразваленными заборами, каркала ворона. От Обводного канала доносился запах гнилой воды.

Темная фигурка отделилась от стены.

– Я тебя жду, – сказал Ник. – Ленка с отцом поехали домой. Устали слишком. А я сказал, что я тебя дождусь.

Я улыбнулся.

– Ты бы позвонил ей, – продолжал Ник. – А может, поедем к нам? У нас же две комнаты на втором этаже. На всех места хватит.

– Ники, – сказал я. – Помнишь, я говорил, что ты хороший, а я сволочь? Так вот. Я пересмотрел свои взгляды. Я больше не буду сволочью. И я буду с вами всегда. Потому что вы самые лучшие.

– Да и ты не самый худший, – серьезно сказал Ник.

– Но сегодня мне домой нужно. Мы завтра встретимся, поедем на залив или еще куда-нибудь, если хочешь.

Он согласно кивнул.

Мне захотелось сказать ему что-то приятное:

– Кстати, Ники… у тебя был суперфокус с молнией. Покажешь еще как-нибудь?

Ник отчего-то смутился.

– У меня больше не получится. Наверно. Если бы получалось когда хочешь, я бы сегодня устроил кое-кому… фейерверк…

– Хреновый из тебя Перун, – заметил я.

– Да уж какой есть.

Вот так, посмеиваясь и разговаривая еще о всякой ерунде, мы удалялись от клуба «4Dimension». Закат горел над крышами, и граффити провожали нас, вспыхивая и исчезая по несколько раз, пока мы проходили мимо. Потом вокруг начались обыкновенные улицы; фонари уже загорались, и навстречу все чаще попадались беззаботные люди, которым не было до нас никакого дела – они смеялись чему-то своему, они шли со своими девушками, они пили пиво, и все было как обычно. Я думал о том, что наша игра подходит к концу, и теперь обязательно начнется какая-нибудь другая. И что теперь мне не нужно прятаться под дурацким именем Flea, а Ленке – прикидываться бесстрашным гонщиком Lynn, как мы делали когда-то давно, в нашей игре «Strangers», – а все для того, чтобы соблюдать правила и ни в коем случае никогда не влюбиться друг в друга. И еще я думал, что обязательно позвоню ей вечером, чтобы сказать об этом.

Но сейчас мне нужно было попасть домой.

Мы расстались у метро. Ник пожал мне руку и скрылся за стеклянными дверьми. Я видел, как он идет к турникетам, не без опаски оглядываясь по сторонам, – заметно было, что он напрочь забыл, как ездят в подземке. Вот он задержался, обернулся, заметил, что я гляжу на него, и помахал мне рукой. Я вскинул руку в ответ. На меня стали оглядываться, и я поскорее пошел к остановке.

Уже темнело; я бездумно провожал глазами пролетавшие мимо машины и воющие моторчиками скутеры. Спустя пару минут желтый китайский автобус, похожий на дирижабль, бесшумно подплыл к самому тротуару и распахнул двери. В салоне тускло горели лампы. Водитель взглянул на меня в зеркало, равнодушно отвернулся. Я снова был никем в этом мире, и мне это даже нравилось.

Старуха на переднем сиденье напомнила мне кого-то. Эта старуха поглядела на меня, отодвинула сумку, словно приглашая сесть. Опустившись на пластиковое сиденье, я только теперь понял, как сильно устал.

– Загорел-то как, – сказала тетка. – На юге отдыхал?

Я кивнул.

– И то верно. Чем тут у нас зависать, лучше мир посмотреть.

Автобус тем временем вывернул на проспект и понесся, завывая турбиной, в сторону новых районов. Фонари сливались в одну разноцветную елочную гирлянду, и я понемногу начал дремать. Кажется, я отключился на пару минут; открыв же глаза, я уже не увидел старухи рядом с собой. Зато на сиденье лежала маленькая шоколадка в бумажной обертке. Я повертел ее в руках. Аленушка больше не скучала у темного пруда. Совсем наоборот: румяная розовощекая девочка лет четырех улыбалась мне с этикетки, будто желая похвастать своими чудесными молочными зубами («Будешь шоколад лопать, кариес получишь», – подумал я). Девочка тоже называлась Аленушкой – так было написано на бумажке, – только, вероятно, жила в счастливом и беззаботном параллельном прошлом.