Светлана Крушина - Северный пес

А впрочем, чего ему бояться? Что терять? Ну получит он вместо ложной смерти настоящую — подумаешь. Зато душу отведет. Рассудив так, Грэм дождался, пока они окажутся за драпировками, в потайных помещениях, резко повернулся к своему конвойному и от души пнул его так, как и собирался. Тило с придушенным хрипом согнулся, повалившись на колени, а Грэма в ту же секунду впечатали спиной (или, точнее, локтями) в стену двое крепких парней из оставшейся пятерки с явным намерением съездить ему по зубам. Неизвестно, чем все окончилось бы — может быть, просто еще парой выбитых зубов, а может, чем посерьезнее, — если бы Марьяна повелительно не крикнула:

— Не сметь! Он должен быть невредим! Не вам исполнять приговор.

Сумеречные братья неохотно отступили. Грэм встретился взглядом с широко распахнутыми глазами Мэнни, которого крепко держала за руку Марьяна, и чуть улыбнулся. Плохо, что мальчик здесь. Хуже, чем связанные руки. Марьяна тоже знала об этом.

— Еще хоть один фокус вроде этого, — сказала она негромко, но внушительно, — и я не отвечаю за то, что может случиться с твоим сыном, отступник. Ты понял меня?

— Да как не понять, — буркнул Грэм.

На одной из развилок коридора они разошлись. Марьяна с Мэнни и со священником в сером балахоне, а также двое из сопровождения свернули в одну сторону, а Грэм и двое конвойных — тех, что чуть не размазали его по стенке — в другую. Эта ветка коридора заметно спускалась вниз, и Грэм подумал, что ведут его в подземелье. Он, конечно же, не ошибся — куда ж еще? Подземелье оказалось точно таким же, как в лигийском храме… да все они, по большому счету, похожи. Как похож тот страх, который охватывал Грэма, когда ему приходилось спускаться в одно из них.

Здесь камера оказалась еще меньше, чем та, в которой ему пришлось коротать время в прошлый раз. Зато было гораздо свежее и не так темно, ему даже не оставили фонарь. Грэм сначала удивился, а потом увидел под самым потолком, на высоте нескольких человеческих ростов, крошечное окошко, в которое струился блеклый свет. Он мысленно почесал затылок — темница-то глубоко под землей, так зачем было маяться, устраивая сложную естественную систему вентиляции и освещения? Для комфорта узников? Вопрос, конечно, был интересным, но не настолько, чтобы забивать себе голову в данный момент. Грэм заметил на полу довольно приличный тюфяк и решил хотя бы отдохнуть, пока руки у него свободны. После семи дней, проведенных в седле, и семи ночей, проведенных на земле, лежа крестом, ему показалось высшим счастьем то, что можно было, наконец, лечь так, как хочется.

Но сон не шел. Грэма беспокоили планы Марьяны, ему не нравилось то, что она хотела сделать для спасения его жизни. Если бы только он мог помешать ей… но как? Поняв, что ему не уснуть, Грэм встал и подошел к двери, присел, дотронулся до замка, пытаясь понять, как он устроен. Сумеречные братья толк в замках знали, и этот был рассчитан и не таких профессионалов, как Грэм. Где-то через полчаса он отступился. Может быть, он и сумел бы справиться с этим запором, но лишь с помощью подручных средств, голыми же руками — нет.

Еще через какое-то время дверь, загрохотала, открываясь. Грэм вскочил с тюфяка, изготовившись к броску. Он думал только о том, как избежать задуманного Марьяной, и теперь был готов на все, кроме покорного ожидания. Он решил уже броситься на первого, кто войдет к нему, а там — будь что будет. Грэм не знал, что остановило его, ведь в первый момент он не увидел лица вошедшего; и только спустя несколько секунд понял, что это — Конар.

— Борон тебя побери, — выдохнул он, отшатываясь к стене. — Я чуть не убил тебя, парень.

Конар глянул на него удивленно, но тут же в глазах его появилось понимание. Он кивнул, прикрывая за собой дверь, и шагнул вглубь камеры.

— Госпожа Марьяна прислала меня узнать, все ли в порядке, мастер Соло.

Невольно Грэм рассмеялся.

— Какая заботливость! Можешь передать ей, что все хорошо, и единственная моя просьба — чтобы она не тянула долго.

— Мастер Соло, — Конар понизил голос. — Как получилось, что вас привезли сюда для казни?..

— Во-первых, какой я тебе мастер, тем более — сейчас? Во-вторых, спроси лучше у Марьяны. Она тебе расскажет, как я предал Фекса и всех братьев.

Конар подошел почти вплотную и встал, прислонившись к стене плечом.

— Я знаю, госпожа Марьяна хочет отвести от вас смерть. Она рассказала мне…

— Знаешь? — вскинул голову Грэм. — Ну тогда передай ей… передай, что я запрещаю ей это делать. Слышишь? Я прокляну ее имя…

— Мне кажется, мастер Соло, ее не переубедить, — серьезно сказал Конар. — Да я и не хочу. Я не считаю приговор справедливым. И я уверен, что мой дед не одобрил бы его.

— А то, что вместо меня казнят другого, кажется тебе справедливым? Нет, Конар, это не дело.

— Это бесполезный разговор, все уже решено.

— Решено? — Грэм закусил губу. — А что, если я сейчас отниму у тебя ключи и оружие, и уйду отсюда?

— Не сомневаюсь, что вы сможете справиться со мной, — спокойно ответил Конар. — Но отсюда вы не уйдете. Вас убьют.

Нет, не объяснить им, насколько это безразлично: убьют его или оставят в живых. Не понять им, как человек может перестать цепляться за жизнь. Они не знают, что было с ним в последние годы, да и откуда — он же не рассказывал.

— Я в любом случае отсюда не уйду, — устало сказал Грэм. — Иди, Конар. Оставь меня в покое — ради своего Фекса.

Конар склонил золотую голову в почтительном поклоне, отступил на шаг:

— Я передам ваши слова госпоже Марьяне. До встречи, мастер Соло.

Едва за ним захлопнулась дверь, Грэм тяжело опустился на убогое ложе. Что ж, раз так, он просто не даст увести себя, когда за ним придут. Всю дорогу он вел себя смирно, так хватит с сумеречных братьев его покорности. Не отпускали, правда, мысли о Мэнни, но разве ему хуже будет при храме, чем с непутевым дядюшкой?

Сумеречные братья, меж тем, не спешили, словно давая Грэму время «накрутить» себя. Он и накручивал, и через какое-то время был уже в таком диком нетерпении, что не мог сидеть на одном месте, метался по камере, словно зверь по клетке. Пока его окончательно не сломила усталость как физическая, так и душевная. Возможно, это тоже был тонкий расчет братьев — прислать за ним, когда он будет пребывать в самой крайней точке бессилия и равнодушия.

Так и случилось. Заслышав звук шагов и лязг металла, Грэм едва успел приподняться, а в его камеру уже входили люди. Он не понял, сколько, в сумерках зрение путалось, да и не было у него времени, чтобы установить точное количество. Сумеречные братья действовали очень быстро и согласовано. Грэм только начал подниматься им навстречу, как на голову его обрушился очень точный и очень болезненный удар. Он в то же мгновение потерял сознание и упал обратно на пол.