Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — император

Альбрехт сказал за спиной с тоской:

— Господи, везде это познаша…

Тамплиер, нагнув голову, ломился впереди, преодолевая ураган, как мощный лосось, что прет против течения.

Альбрехт кивнул в его сторону.

— Видите?.. Что значит чист душой. Как рыба.

— А сэр Сигизмунд, — сказа! я, — чист даже мыслями. Как две рыбы. Сэр Сигизмунд, не усердствуйте так!.. Мы не знаем, что там впереди. А когда не знаете, короля вперед!.. Его не жалко. Зато сможете установить подлинную демократию с почти человеческим лицом.

Сигизмунд растерянно остановился, ну никак не понимают мой изысканный юмор, почему-то ржут, когда говорю серьезные и даже страшные веши, а сейчас вот смотрят с укором.

— Слева! — крикнул Нортон страшным голосом.

Из узкой щели стремительно выметнулись филигоны, чего никто не ожидал, мы как раз миновали то место, факелы впереди, в арьергарде только маги и с десяток крестьян.

И все-таки даже слабый свет ослепил филигонов, трое прыгнули к Карлу-Антону, ориентируясь, как я понял, по запахам. Совершенно беспомощный, он даже не пытался бежать, бесполезно, нелепо отмахнулся уже угасающим факелом.

Филигонов словно поразило молнией: один упал на мага, двое остались на ногах, но их лапы судорожно шарили по телу, обоих корчило и корежило, а Карл-Антон, отпихнув чужака, отступил на шаг и смотрел на них непонимающими глазами.

Я крикнул:

— Вот это заклинание!

Он напомнил быстро:

— Ваше величество, заклинания здесь не срабатывают.

— А чем их так?

Он ответил без паузы на раздумье:

— Полагаю, капли горючей смеси. Масло кончилось, я взял греческий огонь для факела.

— Прекрасно, — одобрил я. — В их водяном мире не могла возникнуть защита от такого… в общем такого!

Он пошел рядом, я услышал страстный шепот:

— Ваше величество… когда-нибудь вы мне расскажете побольше, обещайте!

— Если уцелеем, — ответил я. — И если уцелеет мир.

Впереди Альбрехт крикнул в нетерпении:

— Ваше величество! Там впереди туннель… но какой-то странный.

Я всмотрелся, сказал с неуверенностью:

— Похоже, прогрыз червяк. Большой такой червяк.

Боудеррия пробормотала:

— В железе?

— А что, — сказал я, — одни червяки прогрызают в земле, другие в дереве, а этот вот в железе…

— Сумасшедший какой-то червяк, — сказала она с отвращением.

— Еще бы, — согласился я. — Нормальный грыз бы зигзузами, а этот строго по прямой.

Он посмотрел на меня с подозрением, но смолчал, а сэр Кенговейн произнес несколько чересчур бодрым голосом:

— Мы пойдем по этому ходу?

— А что? — спросил я.

— Да тесноват, — ответил он с заминкой. — Если червяк поползет навстречу, не разминемся…

Альбрехт передернул плечами.

— Не хотел бы встретиться с червяком такого размера.

Сэр Робер возразил:

— Я не хотел бы встретить и самого мелкого, если такой может грызть железо! Потому у нас нет выбора. Надо идти, ибо так уже решил наш король, вы только посмотрите на него!

Я поспешно сделал лицо значительным и задумчивым, а когда ощутил на себе взгляды, изрек:

— С нами Бог!.. Если решит послать червяка, то пошлет. Если он против нас, то и на ровном месте без всяких червяков ноги поломаем.

Кенговейн перекрестился, поднял факел над головой. Боудеррия ловко выхватила у него и первой ринулась в туннель. Кенговейн с оскорбленным воплем мужского достоинства бросился следом.

Туннель черед два десятка шагов расширился, хотя долгое время мы шли все так же строго по прямой, разве что в гору, затем начались зигзаги, будто червяк засомневался в выборе жизненного пути.

Я обогнал Тамплиера, тот не намного тяжелее, горячий воздух уже испарил пот со лба и высушил взмокшую одежду, теперь сушит глотку, впереди слышится глухой рев, но явно не филигоны, еще несколько шагов, я охнул и остановился.

Впереди широкий туннель с высоким сводом, по которому легко проедет крепостная башня, перекрыта трепещущей стеной. Мне показалась составленной из блестящих стальных пластин, сложенных ромашкой или каким-то другим цветком, страшновато и отвратительно прекрасным. Лепестки сходятся узкими концами к центру, а там то приоткрывается чуть, то снова закрывается отверстие, как зрачок в глазу при изменении уровня света.

За моей спиной тяжелое дыхание стало громче и надсаднее, уже все из отряда здесь.

Я велел властно:

— Погасить факелы!

Альбрехт сказал тревожно:

— Ваше величество… филигонам только этого и надо!

Тамплиер молча взял факел из рук воина и, ухватив широкой ладонью за горящую верхушку, мигом загасил. Я подумал тепло, что вот он, в чем бы ни подозревал, но если пошел за мной, то выполняет все беспрекословно. Хотя, конечно, потом вопросы будут.

Сигизмунд помог ему погасить второй, а третий, последний, рыцари загасили сами.

Я напряженно всматривался в странную диафрагму, теперь напоминает зрачок старинного фотоаппарата, медленно начала раздвигаться, все шире и шире, уже пройдем не только мы, но даже конница смогла бы, разве что пришлось бы с разгону через барьер…

— Все ко мне, — велел я. — Прямо на голос. Наткнетесь на препятствие, вспомните, как в детстве лазили через заборы воровать яблоки в чужом саду… Верно, сэр Норберт, вы всегда первый, я это ценю.

Он огрызнулся в темноте:

— Я не лазил за яблоками!

Вслед за Норбертом двинулись остальные. Диафрагма, очутившись в темноте, продолжала открываться. Сэр Норберт наткнулся и, ощупав, просто перешагнул, кольцо продолжало раздвигаться, остальные прошли, даже не заметив препятствия, что вдвинулось в пол и стены.

Я выждал, пока на этой стороне оказались все, сказал быстро:

— Карл-Антон!

Вспыхнуло колдовское пламя, и одновременно послышался вздох старшего алхимика:

— Фух, как же страшновато без света.

— Вы не одиноки, — сказал я громко, — мне тоже в темноте не по себе весьма даже как-то вот зело. А теперь не отставать! Один факел, как знамя, впереди и гордо, остальные не зажигать, но далеко не прятать!

Альбрехт оглянулся, диафрагма от яркого света быстро сужается, словно зрачок человеческого глаза.

— Может, — предположил он, — оставить факел?

— Зачем?

— Тогда в эту дырочку никто не пролезет!

Я поколебался — идея хороша, сейчас в самом деле палец не просунуть, сказал с сожалением:

— Факелов маловато. Не отставайте, граф!

Норберт сказал предостерегающе:

— Впереди филигоны!

Я прислушался, вроде бы тихо, спросил с недоверием: