Борьба за господство - Андрей Викторович Стрелок
— Вы поступаете иррационально. Угроза, которую вы заявляете, повышает риск…
— Замолкни!
Терминал был обесточен путем нажатия кнопки питания. Для пущей гарантии Вадим выдернул сетевой шнур, который вел на поверхность к спутниковой антенне. Барбаре пришелся не по нраву подход лидера Единства.
— Не лучшее завершение переговоров.
— В самый раз. Мы поняли, что жестянка необучаема, а значит нет больше смысла тянуть. Выезжаю в Мурманск сегодня же.
— Ты что задумал?
— Уравнять шансы.
Глава 27
Джинн в бутылке
Конвой Единства, состоявший из десятков грузовиков и бронетранспортеров, въехал в Мурманск беспрепятственно. Гостей с юга никто не останавливал, не досматривал. Большинство ключевых позиций в армии и гражданских структурах уже были заняты омегами.
Агитация Единства сработала, люди шли и массово принимали омега-штаммы. Они боялись Хронофага, но еще больше хотели исцеления от болезней, хотели жить дольше. Для многих доступность мыслей взамен на безопасность и здоровье казался приемлемой ценой.
Вадим задействовал ТКТ и коснулся местного роя. Синхронизация заняла секунды, каждый омега ощутил прошедший через коллективное поле ободряющий импульс.
Контакт с альфой изменил настроение людей: сомнения ушли, цели понятны. Все сработало ровно и предсказуемо. Мурманск оказался под полным контролем, необращенные больше не имеют решающего перевеса…
Дальше Пророка ждал Североморск. Там другая картина, омег почти нет. Военный гарнизон крепко окопался и не пускал за периметр кого попало, люди тут не спешили прививаться, атмосфера была напряженной и унылой.
Отделившийся от основного конвой с Вадимом долго мурыжили на внешнем КПП, досматривали, потом долго согласовывали проезд с вышестоящим начальством. Намек на то, что терпение Пророка не безгранично от одного из ульевых воинов заставил военных шевелиться активнее и допуск был получен.
Соколовский потребовал личной встречи с новым главой остатков правительства. Его провели через коридоры к кабинету с табличкой «„командующий ВССР“». С момента переговоров в Нижней Ладоге устроивший переворот министр изменился, в худшую сторону. Усталое лицо, покрасневшие от недосыпа глаза, трехдневная щетина.
— Степан Олегович, — бодро сказал Вадим. — Как вы тут поживаете?
— Могло быть и лучше, — ворчливо ответил Сорокин, не предложив ни присесть, ни чаю. — Народ массово заражает себя вирусом, побежали сами, едва поняли, что ваша зараза может омолодить, избавить от прочих болезней.
— Мы выполняем свои обещания. Никого не принуждаем.
— Да, — признал Сорокин. — Но человечеству в прежнем виде конец.
— Я прибыл сюда не просто на экскурсию. Мы пытались перепрограммировать Директора, — сменил Вадим тему. — Не получилось.
Сорокин сразу понял, о чем речь, и лицо его стало напряженным.
— Что вы предлагаете? — спросил он.
— Пришло время нанести удар, — ответил Вадим прямо. — Удар, который серьезно ослабит Основателей.
В глазах Сорокина побледнело. Он спросил прямо:
— Ядерный?
— Да, — сказал Вадим.
— Это безумие, — сказал Сорокин. — Вы понимаете последствия? Ответные удары? Жертвы среди гражданского населения?
— Это не просьба, — сказал Вадим. — Решение принято.
— Кем именно принято? — переспросил Сорокин.
— Мною и теми, кто со мной, — ответил Вадим. — Никаких голосований. План есть. И ни одна боеголовка не взорвется на поверхности Земли.
— Как вы это собираетесь сделать? — спросил Сорокин, стараясь сохранить спокойный тон.
— Три-четыре десятка боевых блоков, взорванных над Евразией, Австралией и Африкой. Зона покрытия рассчитана так, чтобы минимально затронуть европейскую часть России. Электромагнитный импульс выведет из строя спутники и сожжет незащищенную электронику. Мощь Основателей окажется подорвана, ДИРЕКТОР наверняка не будет до конца уничтожен, у него найдется пара-тройка защищенных бункеров с запасными серверами, но их глобальная структура нарушится.
Сорокину, кажется, стало реально плохо от услышанного
— Но это может вызвать ответный удар не только со стороны Основателей, — прошептал он. — США, другие державы…
— Я все продумал, — сказал Вадим. — Залп не будет произведен прямо завтра. Сначала рассредоточение населения, чтобы минимизировать потери. Ракетоносцы выйдут в автономное плавание в разные дни. Пуски синхронизируем из разных точек планеты. Системы предупреждения о ракетном нападении вряд ли работают в прежнем режиме… Если вообще работают. Если часть стартов пойдет из района Антарктиды, а другая из Индийского океана, никто не поймет вовремя. Можно списать на китайцев или американцев, которые имеют резон разобраться с ДИРЕКТОРом не меньше нашего.
— Это безумие, — повторил Сорокин.
— Либо вы помогаете, либо отойдете в сторону и не мешаете, — сказал Вадим. — Решать вам.
Сорокин молчал, перебирая варианты.
— Я хочу увидеть бывшего президента Казакова, — добавил Вадим. — Его еще не поставили к стенке?
— Держат на гауптвахте под охраной, — проворчал Сорокин. — Могу организовать встречу.
— Хорошо.
Гарнизонная гауптвахта напоминала следственный изолятор, виденные Вадимом только на экране телевизора. Неуютные бетонные коридоры, решетки, охрана на дежурстве. Никаких показательных условий даже для бывших генералов и президентов. Местные солдаты не спорили, просто проводили. Один из них открыл дверь камеры, отступил в сторону.
Внутри, на обычной койке, сидел мужчина лет шестидесяти с небольшим. Залысина, чуть заметные морщины на лице, живот выдавался вперед — не жир, а возрастная дряблость. Одет в черную робу, словно зек из колонии строгого режима. Это был бывший глава государства. Он поднял взгляд, не узнав гостя. Вадим остановился у двери, присмотрелся, криво усмехнулся.
— А я ведь за вас голосовал когда-то, Николай Петрович, — сказал он. — Что ж вы электорат обманываете?
Казаков скривился.
— Ты еще кто? — спросил он, не вставая.
Вадим вытянул руку в комичном подобии парадного жеста, чуть склонил голову.
— Так называемый Пророк, — сказал он. — Если по титулу.
Казаков смотрел на него так, будто пытается решить, шутка это или угроза.
— То есть… ты за всем стоишь изначально?
— Я именно или нет, вопрос философский. Но в целом да. Единство подчиняется мне от самого тупого зомби до субальф высшего ранга.
— Громкую кличку себе придумал.
— Не я, — возразил Вадим. — А сектанты околохристианского толка, ставшие моими первыми сподвижниками. Так и прижилось.
Казаков развел руками.
— Ты победил. Доволен?
— Я пришел посмотреть в глаза тому, кто хотел на пару с генералом Ждановым сжечь Питер и Великий Новгород с трехсоттысячным населением.
— Поди, Сорокин уже сам жалеет, что помешал нам, — протянул бывший глава государства. — Верно? Или вы его обратили?
— Не обратили. Я стараюсь держать слово и никого не принуждаю… Знаете, никогда бы не подумал, что когда-нибудь окажусь на самом верху властной пирамиды, а вы будете сидеть передо мной, лишенный власти, в тюремной камере.
— Это гауптвахта.
— Ой, да какая разница? — отмахнулся Соколовский.
— Что со мной будет?
— Сперва я хотел устроить показательный суд, но народ уже и так все решил. Вас на днях повесят вместе со Ждановым и несколькими офицерами Генштаба.
Казаков опустил глаза, но ни один мускул на его лице не дрогнул.
— Понятно.
— И
