Алексей Гравицкий - Калинов мост

На старшего гридня Бычич посмотрел с пренебрежением, даже не как на равного.

— И вообще, с тобой говорить не стану. Князя зови, с ним поговорим.

— Какого князя? — от неожиданности полковник присел.

— У вас их здесь что — много что ли? — не понял Бычич.

Полковник смягчил голос и подошел к богатырю, посмотрел почти ласково.

— Слушай, зачем придуриваешься? Мы ж тебя не под статью подводим. Просто поговорить надо. Понять надо, что там на мосту было. Оттуда ж кроме вас никто не вернулся. Тебя как звать?

— Бычич, — хмуро отозвался тот.

— Дурью маешься? — взорвался полковник. — Зачем?

Но богатырь был предельно серьезен. Милиционер окинул богатыря профессиональным взглядом. Что-то было в этом странном мужике не от мира сего. Читалось это и в том как сидел, и в том как смотрел. И в одежде, и в жестах. Тронулся мужик, решил для себя полковник. Бесполезно с ним говорить. Ничего он сейчас не скажет. Может, врачи докопаются.

— Саша, — позвал полковник.

— Да, Сергей Виталич, — откликнулись сзади.

— Звони в Алексеевскую, — непонятно заговорил полковник. — Это их клиент. Пусть присылают неотложку, только предупреди, чтоб врач был с успокоительным и санитары покрепче. Если разойдется, сам понимаешь.

Бычич обернулся на хлопнувшую за спиной дверь, повернулся к гридню.

— Куда он?

— Все в порядке, — по-отечески мягко улыбнулся полковник. — Сейчас он обо всем договориться и поедем к князю.

Мент был настолько зол, что рожа покраснела. Он сердито мерил комнату шагами перед носом у пристегнутого наручником к стулу Кота. Того действительно везли в другой машине и привезли в конечном итоге в соседний кабинет. Только с допрашивающим повезло ему меньше.

— Последний раз спрашиваю, — резко повернулся мент. — Имя, Фамилия? Как и при каких обстоятельствах оказался в аномальной зоне?

— Информация о том, что происходило в аномальной зоне, касается только меня и президента. Я буду говорить только с ним, — ровным тоном в который уже раз повторил Кот заранее заготовленную фразу.

Мент навис, как грозовая туча. Только чересчур уж эта туча была багровой. Оборотень и глазом не моргнул.

— Ты кем себя возомнил, герой? — рыкнул он. — Ты меня не зли, а говори чего спрашивают. А не то я тебе такое небо в алмазах устрою, что мало не покажется.

— И что сделаешь? Бить меня станешь? — усмехнулся Кот. — А как же следы побоев? Я ведь могу и в суд подать.

— Человек задержанный без документов в суд подаст. Ага, — с не менее едкой ухмылкой отозвался мент. — А потом, следы только лохи оставляют. Профессионалы без них обходятся. Будешь говорить?

— Информация о том, что происходило в аномальной зоне, касается только меня и президента. Я буду говорить только с ним, — автоматически повторил Кот.

Лицо мента приобрело садистский оттенок. Он дернулся в сторону перегородки, гаркнул:

— Гражданский кодекс дайте.

К Коту вернулся с книжицей и все той же ухмылкой.

— Сейчас я тебе этой книжкой, — сообщил бархатным голосом. — Буду бить по голове. Не сильно, следов не останется, но долго и методично. Через некоторое время после этого каждое прикосновение к твоей башке будет отдаваться букетом незабываемых ощущений. Хочешь прочувствовать? Или начнешь говорить?

— А чего ж не уголовным? — хмыкнул Кот.

— Уголовным я тебе мозги вышибу. С тебя, задохлик, и гражданского хватит.

— Вышибай мозги. Информация о том, что происходило в аномальной зоне, — устало повторил оборотень. — Касается только меня и президента. Я буду говорить только с ним. Хочешь, бей, только кончай голову морочить.

В квартиру, что снимали последние годы возвращаться не стала. Нечего там делать. Разве что пожар тушить, да его и быть не должно. Макет вспыхнул должно быть холодно, горел мгновенно. И странностей никаких. Только паленое пятно на полу круглое, ну мало ли. Кто станет соотносить пятно на полу в Тушино и разруху на Крымском валу. Кому вообще придет в голову такая аналогия. Сейчас мыслят мелко.

Ключ воровато шкрябнул в замке, затем еще раз и еще. Дверь была не своя и поддавалась с трудом. Внутри оказалось уютно, как бывает в доме молодоженов, любящих друг друга и мир вокруг себя и старающихся сделать этот мир лучше.

Она оглядела прихожую, не разуваясь двинулась в комнату. Благо, куда идти знала по прошлым визитам. Светлая просторная комната, чистый ворсистый ковер с хитрым узором, светлый простой диван. Все здесь было как-то светло и просто. Все было на месте.

Старуха быстро прошлепала в угол, где устроилась детская кроватка.

Мальчик все еще спал, сладко посапывая. Иногда хмурился. Старуха застыла над кроваткой, на ребенка смотрела с нежностью, которой никогда за ней никто особенно не замечал.

— Бедолага ты, бедолага, — вздохнула она, — нет у тебя больше папки с мамкой. Сгинули, болезные.

Она наклонилась над кроваткой и взяла малыша на руки, тот тихонько запищал, но не проснулся.

— Иди сюда, дите человеческое. Будет тебя баба воспитывать. Берегись, сделаю из тебя человека неравнодушного. Готов?

Малыш не ответил, только сопел на руках. Что ему снилось? Старуха не стала об этом ломать голову. Делать здесь ей больше было нечего.

С ребенком на руках она вышла из квартиры, прихлопнув дверь. Лифт приехал быстро и почти бесшумно, словно заранее подкрался к этажу и ждал только, когда кнопку нажмут. Вниз проследовала без помех. Быстро, совсем не по-стариковски прошмыгнула через двор и села в машину.

Такси охотно приняло бабку с ребенком в свое чрево. Машина быстро набрала ход, проскочила по узкой пустой улочке и влилась в поток большого шоссе. Проследить дальнейшее направление ее движения оказалось затруднительным. Да и кому охота глазет на повседневную будничную жизнь?

Кот сидел перед президентом. Кроме них в комнате находились лишь президентские бодигарды, глава МЧС и милицейский полковник. Полковнику Кота сдали еще в отделении. Был он задумчив, хмур и неразговорчив. Словно бы сил на разговоры уже не осталось. Главный спасатель представил мента как Сергея Витальевича.

Чины слушали молча. История, которую оборотень подводил к концу казалась настолько невероятной, что президент хмурился, а охранники временами открыто хмыкали, не в силах сдержать недоверия.

— …И открылось мне, вот что, — закончил Кот. — Самый главный враг Руси живет не в ином мире, а в самом ее существе. Темный мир существует только за счет наших дел. Делаем что-то темное здесь, сил у тьмы прибавляется и там. И чем больше грязи творим, тем быстрее и сильнее прорыв идет. А грязь эта она не просто так, а из нутра человеческого. Так что нет у нас более страшного врага, кроме себя самих.