Владыка бури - Дари Псов
Во время демонстрации принципа Касимару Сэйфо в шутку сделал ставку против победы Мрачноглаза, что вызвало хороший дружеский смех. Все смеялись и смеялись… Мрачноглаз удвоил ставку против этого шутника.
Они также выбирались в город. Гигантская лестница была предназначена только для посетителей, а внутри дворца специальные люди с помощью верёвок поднимали и опускали платформу в вертикальной шахте. Выход был через неприметную дверцу у основания. Чтобы пересечь реки магроты (которые тут называли лавой), над ними были построены арочные мосты.
Если бы кто-то описывал город (как Мрачноглаз в своей древописи. Он так и описывал), то в тексте преобладали слова “духота”, “шумность” и “тесность”. Город не был рассчитан на такое количество людей, и, видимо, сюда приезжали ради оазиса люди с окружающих земель, которые стали плохими. Жители были приветливыми и смешливыми, но только если рядом не было стражников. Рядом с ними они предпочитали молчать и нервничать.
Один раз Дитё Огня, по совместительству являющееся дитём по возрасту, уставился на Мрачноглаза с невероятным удивлением, явно видя его расу впервые. Он помахал рукой, и после того, как Мрачноглаз помахал в ответ, направился к нему устанавливать культурный обмен, но его перехватила южанка:
— Сколько тебе говорить, Тигрополосар: внимание — твой враг, любопытство — твой враг, инициативность — твой враг. Не вижу, не слышу, не говорю, — с такими сомнительными нравоучениями она потушила огонёк любопытства в глазах ребёнка и увела его.
Южане часто на вопросы о дворце и Доминике отвечали одними и теми же словами: “Других правителей у нас нет и быть не может. Доминика — законная наследница крови”. Возможно, их языком смысл можно было передать только этими словами, или они говорили ритуально из-за какой-то традиции. Но вряд ли, ведь был более простой и зловещий вариант. А простые и более зловещие варианты имеют больше шансов быть правдой.
Мрачноглаз зашёл в таверну с очень странным названием “Семь восхвалений Доминике Захватчице, истинной владычице огненных земель, да сгорят её враги в пламени”, но все вывески в городе были такими, вроде "Девять огненных почтений истинной наследнице Вершины" или "Тринадцать искренних поклонов Владычице Пламени" (это услуги человека, чистящего одежду щёткой на улице).
В стенах таверны окна занимали больше пространства, чем сами стены (так что правильней было сказать, что в воздухе имелись стены). Белые столы и скамейки вырезали из массива камня, они словно росли из земли, делая пространство почти монолитным. По всей таверне извивался каменный канал, наполненный прозрачной водой, в которой отражались блики света от лавовых ламп. Между окнами висели ткани с изображениями разных существ. Мрачноглаз заметил среди них загадочников у входа в верхний дворец, а также Грутсланга.
Некоторые посетители устроились прямо на полу, на подушках, но Первак, Гримстих и Джон, естественно, не стали пытаться погрузиться в новую культуру настолько и сидели по-привычному, на сиденьях за столом. Они о чём-то интенсивно говорили, и Мрачник не стал к ним подходить.
Мрачноглаз заказал блюдо под названием "огненный тажин с лавой". Он с любопытством поковырял в миске, гадая, является ли это просто маркетинговым ходом с соусом или настоящей лавой. Первая ложка, однако, развеяла все его сомнения: это настоящая лава, никак иначе (а может и жидкий луч Дневила). Он сразу же осушил чашку воды, который не заказывал, но тучный хозяин таверны дальновидно добавил её к заказу.
Первак, закончив разговор, подсел к Мрачнику. Грим осталась что-то объяснять Джону (у которого был такой вид, будто он тоже попробовал "огненный тажин с лавой"), держа его за плечо.
— Мы все обречены, — довольно заявил Первак. — Ты это будешь…
Мрачноглаз подвинул ему его еду, и Первак с аппетитом принялся доедать его блюдо. Мрачноглаз давно не видел своего друга таким оживлённым.
— Должна быть и хорошая новость, раз ты такой довольный, — с надеждой спросил Мрачник.
— Это и есть хорошая новость. Для нас. — Первак говорил, с удовольствием поглощая пищу. “Мы все обречены” — такое настроение царит в казармах. Там есть парочка бойцов, кто знает наш язык (ээээ… Зачем армии Доминики знать язык моей родины?). Небоокий Император прорвал предпоследнюю линию обороны сюда, значит, скоро будет тут. А у солдат, как ты понимаешь, нет внутренних сил и мотивации сражаться.
— И Доминика устраивает турнир в это время? Она сама и её генерал армии тоже тут, — с сомнением сказал Мрачноглаз.
— Говорят, что ей нужны сильные воины…
— Но у сильных воинов могут быть другие планы. Например, если мы победим, то заберём воздушные корабли и… Ох… Я понял… — Мрачник вспомнил, как его тело ставили на колени и поднимали чужим голосом.
Он купил хлеб, вернулся во дворец и, найдя старика, якобы случайно выронил хлеб из кармана (хотя пришлось постараться, ведь хлеб был чуть больше, чем отверстие кармана). Старик с удивлением посмотрел на Мрачника, потрогал мочку уха, схватил хлеб и почти по-альмовски бросился улепётывать, словно опасаясь, что Мрачноглаз передумает и решит драться с тощим стариком ради упавшей на пол еды. Один из людей в красной мантии наблюдал за этим странным действом, а затем в замешательстве покачал головой и поспешил по своим делам.
Войдя в свою комнату, Мрачник обнаружил там очень неожиданных гостей. И очень неприятных. Даже сложно сказать, какими они были больше — неожиданными или неприятными. Наверно, всё же неприятными, потому что одним из них была Доминика Захватчица. Она сидела на остатках кровати, ударяя себя по ладони палочкой с древописью Мрачноглаза. Древописью о прибытии в Вершину. И о том старике… Другим гостем был мужчина в дымящемся наряде, как у Касимара, и в очках с множеством стекляшек. Он изучал другие палочки. Вся комната была злонамеренно уничтожена: мебель стала грудами мусора, а в стенах зияли новые дыры. Даже свалки приличнее выглядят.
— Вы почтили меня своим присутствием, ваше величество. И великодушно решили занять дизайном комнаты, как я вижу, — Мрачноглаз слегка кивнул головой.
Доминика прожгла Мрачника своими отдалёнными маской глазами, а затем обратила их на мужчину.
— Это всё что угодно, а не записи. Все символы почти одинаковые и сливаются друг с другом без какой-либо логики, — сказал он. — Так языки не работают. Это какая-то нелепость. Если это и язык, то только для
