Ольга Хожевец - Пламя на воде

   Вначале принцесса еще прислушивалась к разговору мужчин. Однако досужая болтовня не несла в себе угрозы, и вскоре Алина совершенно отстранилась от нее, с головой погрузившись в мир книг. Время летело незаметно; пыльные тома, написанные старинной вязью букв, всецело завладели вниманием девушки, не слишком охотно, но все же приоткрывая ей свои тайны. Выбирая книги наугад, Алина медленно продвигалась вглубь библиотеки, оказавшись в конце концов в самом укромном ее уголке.

   Какое-то несоответствие не сразу привлекло внимание принцессы, поначалу вызвав лишь смутное чувство неправильности. Окажись книга, которую в этот момент она взяла в руки, чуть поинтереснее, и Алина могла бы позабыть о мелькнувшем мимолетном ощущении. Однако это был философский трактат, написанный невыразимо витиеватым языком - тот самый случай, когда все отдельно взятые слова вроде бы понятны, а смысл фразы неуловимо ускользает. Устав от попыток продраться через путаницу слов, девушка поставила том обратно на полку и огляделась.

   Взгляд принцессы остановился на двух книгах, стоявших на стеллаже прямо на уровне ее глаз. Прежде Алина много переживала по поводу своего невысокого роста, потом успокоилась, придя к выводу, что это дает массу преимуществ; вот и теперь она вряд ли обратила бы внимание на эти книги, если бы смотрела на них сверху. С ее же точки зрения ярко бросалось в глаза отсутствие пыли на двух глянцевитых переплетах. Два чистых корешка среди невообразимого количества запыленных - не странно ли?

   - Посмотрим, что они тут читают, - пробормотала Алина, берясь за одну из книг сверху - и тут же отняла руку, изумленно потерла кончики пальцев. Сверху на книге пыли было предостаточо.

   - Интересно. - Задумчиво произнесла девушка, приподнимаясь на цыпочки и заглядывая поверх книг. Потом снова попыталась вытащить одну из них - книга не поддавалась.

   - Ладно. А если так? - Спросила принцесса, нажимая на корешки - сначала на оба сразу, без видимого эффекта, потом по очереди на один и на другой.

   Первое нажатие успеха не принесло, зато второй корешок вдруг подался под пальцами, ушел вглубь - и Алина услышала тихий шорох справа от себя. Один из стеллажей, по виду ничем не отличавшийся от остальных, повернулся вокруг своей оси, приоткрыв дверной проем; узкие каменные ступеньки уходили куда-то вниз, в темноту. Девушка сунула голову в проем - воздух здесь был довольно свежим, не чувствовалось запаха затхлости; да и по тому, как бесшумно открылась дверь, принцесса поняла, что этим проходом частенько пользуются.

   - Вот это да. - Выдохнула принцесса едва слышно - и тут же воровато оглянулась. В библиотеке все было спокойно.

   ``Не сейчас. - Решительно пресекла Алина собственный исследовательский порыв. - Сейчас не время. Как же его закрыть?'`

   Решение пришло быстро - второй корешок отреагировал на нажатие, и стеллаж медленно вернулся на место; теперь все выглядело как раньше - ничем не примечательные книги, ничем не примечательный стеллаж. Однако Алина чувствовала, что нужно убираться из этого места поскорее - нельзя, чтобы ее здесь застали; и вообще, сколько времени она уже бродит по библиотеке? Не у себя ведь дома - как она могла так забыться! Чувствуя себя провинившимся ребенком, принцесса отправилась в обратный путь среди лабиринта стеллажей.

- 2 -

   Барс неторопливо потягивал вино в обществе Бьорна, непробиваемо спокойный внешне; однако внутри у него все кипело и леденело одновременно. Он видел, как Алина скрылась среди книжных полок, и не стал ее останавливать - библиотка казалась местом безопасным, а вот какой оборот примет беседа с Бьорном, было неясно; но сколько времени прошло с тех пор? Час? Полтора? И ни звука за все это время в пыльных недрах? А если он ошибся?

   ``Я ошибся с самого начала. - Пришла отчаянная мысль. - Нельзя было выдавать ее за мою девчонку, вообще показывать, что она меня видела. Теперь же она для них - просто нежелательный свидетель''.

   ``Маловажный свидетель. - Успокаивал он себя. - Не забывай, для них она - простая деревенщина; кто станет принимать ее во внимание?''

   Однако спокойствие не приходило, оно, похоже, кануло в лету, как и привычная ясность ума - Барс с трудом заставлял себя следить за разговором. А следить за ним стоило - Бьорн был вовсе не так прост, как пытался казаться.

   Вскоре после того, как они прикончили первую бутылку, Бьорн вдруг прекратил пустопорожний треп, не меняя тона заметил:

   - Я должен передать тебе привет. От хозяина.

   - Слушаю. - Сказал Барс так же безразлично.

   - Он просил напомнить о договоре, который вы с ним заключили в некоем каземате. Понимаешь, о чем речь?

   - Безусловно.

   - Еще он сказал, что приносит извинения за способ, которым была достигнута цель. Однако он посчитал, что это тот случай, когда важен результат, а не временные неудобства.

   - Согласен.

   - Так ты не в претензии?

   - Пока нет.

   Бьорн хмыкнул.

   - Ладно. Тогда, как ты понимаешь, дело за тобой. Хозяин свою часть сделки выполнил. Признаешь?

   - Признаю, - кивнул Барс. - А где он сам?

   - Приедет, как только сможет вырваться. Чтобы не вызвать подозрений. Так что жди.

   - Напомни, что у него месяц на все.

   - Не волнуйся. Он не забудет.

   На этом, собственно, деловая часть разговора и закончилась; питие же, однако, продолжалось, и неожиданно Бьорн начал рассказывать о себе - без всякого повода, ни с того ни с сего. Но там действительно было, что послушать.

   Родом Бьорн был из Калига, небольшого баронства севернее Суфии. Крошечное государство не было благополучным, поскольку угораздило его расположиться на территории, через которую пролегал единственный удобный торговый путь, связывающий лежащие южнее Миренских гор страны с северными королевствами. Пока Гания делила с Суфией калигийские перевалы, баронство кое-как выживало, но постоянно подвергалось набегам варваров, оседлавших север Миренских гор и называвших себя умерами. Умеры были немногочисленны, но быстры и жестоки; набеги предпочитали делать на небольшие неукрепленные поселения, а вместе с трофеями всегда забирали с собой какое-то количество людей - в качестве рабочей силы, иными словами, в рабство. Бьорна эта участь постигла, когда он был подростком, но крепким и сильным для своего возраста; родители его были убиты в схватке, односельчане - те, что тоже угодили к умерам - вымирали по одному, не выдерживая жестоких условий. Подросток же сумел не только выжить, но и приспособиться, проникнуться нравами диких горцев - и завоевать себе сначала положение свободного, а затем и уважение стаи. Он уже имел серьезные шансы стать вожаком, когда ганийский карательный отряд огнем выжег умерское гнездо, уничтожив почти всех мужчин - Бьорну чудом удалось спастись. Два месяца он пробирался на юг, прячась в скалах, превратился в оборванного оголодавшего дикаря, едва не забывшего человеческую речь, но снова выжил, выбрался к людям, сумел изобразить заплутавшего в горах и от лишений потерявшего память простака. Несчастная жертва вызывала жалость, и некоторое время Бьорн скитался по деревням, став местной достопримечательностью, почти в каждом доме получая кров и еду за какую-нибудь нехитрую крестьянскую работенку. Однако долго такое положение сохраняться не могло; отъевшись и восстановив силы, Бьорн ``позаимствовал'' на одной из ферм лошадь, приличную одежду, кое-какие припасы и даже немного денег. Хозяев при этом пришлось убить. Затем Бьорн отправился пытать счастья в других местах.