Артем Тихомиров - Свиньи во тьме

Будем надеяться, что наших сил и умения будет достаточно. Бригада давно не участвовала в крупных сражениях, когда сталкивались многотысячные армии, кромсающие друг друга до полного уничтожения.

Поле битвы покроется мертвыми телами, знамена падут в грязь и кровь, крик поднимется до небес…

От такой мысли у меня по спине бежали мурашки. Смотреть в лицо смерти мне не впервой, но даже сейчас я чувствовал, что не готов покинуть этот мир. Солдат любит жизнь. Подчас только желание выжить толкает его сражаться до самого конца, тянуть время, надеясь на то, что упорство в самом отчаянном положении может даровать победу и спасение.

Сержант-философ. Иногда я сам себе удивляюсь. Неужели мои размышления признак умудренности жизнью? Или это усталость?

Я воззвал к Свиноматери, но ответа не получил. Прародительница всех свиней, как всегда, спала. И так будет спать, пока не придет Последний Час, Битва Битв, Свет против Тьмы, Сражение Всех Эпох, в которой падут все виды, и земля покроется смрадом смерти…

И потом все начнется заново.

Битва Битв. А не начинается ли она в эти минуты? Не того ли самого добиваются Мусорщики Санга? Чтобы мир превратился в одно поле сражение, заваленное телами, которые некому будет хоронить?

Я окликнул Полтинника, присосавшегося к жбану с пивом.

К псу все эти мысли!..

– Дай хлебнуть, толстопузый, – сказал я. – Не все вам.

Мне требовалось немного расслабиться.

Полтинник захохотал. Свины заорали, пугая ночных птиц. Со стороны было похоже, что по дороге едет банда головорезов.

Пивом нас одарили в достатке. И жратвой самого высокого качества. Король не скупился на милости.

Мои свины были скромными, их желания ограничивались мелочами. Крыс вообще отказался ото всего, выразив надежду, что после войны он сможет купить где-нибудь в тихом уголке ферму и заняться своим привычным делом. Король выдал ему специальную грамоту на этот счет. Мормышка достиг предела своих мечтаний.

Правда, никто из нас не ведал, что загадал Пышехвост. Он говорил с Узколобом с глазу на глаз и дольше все, а потом выскочил из комнаты и принялся отплясывать джигу. Мы засыпали его вопросами, но котяра поглядел в нашу сторону свысока. Дескать, вам не понять. Даже самые колкие шпильки не заставили Барсика открыть рот. Он сиял от счастья. В конце концов, я сдался, сказав, что скоро мы все можем погибнуть в сражении… и достаточно глупо скрывать от своих собратьев такой секрет. При неблагоприятном для союзников исходе битвы за Шарик он так и пропадет…

Даже этот мой последний залп оказался вхолостую. Барсик проявился стойкость и волю. Он пел песни и мурлыкал себе под нос, словно… кот на печи – верно.

Я сделал несколько больших глотков пива, вытер рот предплечьем.

Что загадал я сам, когда пришла моя очередь? Думал я недолго. Ухватился за ту мысль, что первая пришла мне в голову. Огромную, роскошную корзину самых красивых цветов для Сойки, хрюшки, оставшейся в постоялом дворе «У камелька». К ней я присовокупил записку, где в романтической (надеюсь) манере пообещал когда-нибудь вернуться и припасть к ее ногам. Пускай помнит меня. Так мне будет легче даже в самый тяжелый момент битвы.

Правда в том, что я не знаю, когда смогу вернуться. И смогу ли вообще.

От этой мысли у меня щемило в груди. Не из страха за себя. Из боязни не выполнить обещания…

Мы ехали до утра без остановки, затем устроили привал на три часа. Передохнув, умывшись в речушке неподалеку, мы продолжили путь при свете дня. Подгоняли лошадей как только могли. И так до вечера. Дважды нас останавливали вооруженные до зубов патрули. Узнав, кто мы такие и увидев королевскую грамоту, солдаты преисполнялись восхищения, жали нам руки, поздравляли, желали удачи. Слава, как всегда, бежала впереди нас.

Снова вечер. Я объявил привал до самого утра. Дорога нас вымотала. Не было больше смеха и разговоров. Чем ближе мы находились к нашим позициям, тем тяжелее были мысли. Каждый готовился к предстоящему в меру своих возможностей. Я наблюдал за Пышехвостом. Он погрузился в себя. Радость от таинственного договора с королем еще тлела в нем, но кот не мог не думать о будущем. Я понятия не имел, куда определит его Черный Свин. В самую гущу схватки он не пойдет, это очевидно. Учитывая его магические способности, Пышехвоста приставят к корпусу чародеев. Возможно, он как раз и обдумывал эту мысль.

Что касалось Мормышки, то он не подавал признаков смятения. Он был в нормальном расположении духа. То есть, такой же отстраненный, как всегда. Полученные недавно раны уже успели зажить – не без помощи чародеев-лекарей и старого запаса лекарств от Экологического Сопротивления, – а большего, казалось, крысу и не нужно было. Вероятно, Мормышку оставят в тылу. Во время большого сражения его навыки ищейки не пригодятся.

Утром, ни свет ни заря, я поднял взвод и велел начистить рыла, чтобы трогаться в путь. Мы ехали мимо деревушек и городков, притихших в предчувствии грозы. Многие дома были пусты, сады запущены. Кое-где отмечались следы разорения. К линии фронта разрушенных и сожженных ферм становилось больше. В конце концов, мы въехали в зону, представлявшую собой полосу выжженной земли. Тут зубастые порезвились от души. До прихода наших войск повсюду на этих пологих холмах стояли временные лагеря разбойничающих банд.

Следы стычек были везде. Кучи почерневших скелетов там, где трупы сваливали вместе и сжигали. Изломанное оружие, торчащие из земли древки знамен и копий. Волчьи черепа, скалящиеся с уцелевших изгородей. Всех зубастых, которых союзники ловили здесь, постигла заслуженная кара. Их прибивали гвоздями к деревьям, отрубами головы и конечности. Заставляли поедать своих. В сыром виде или вареном. Ничего иного эти ублюдки не заслуживали.

Свины выражали свое одобрение крепкими словечками и злобным хрюканьем. Мы все могли бы присоединиться к карательным отрядам.

Когда вдали показались костры, нас встретил конный разъезд с королевскими вымпелами на копьях. Наконец-то, мы на месте. Я вздохнул с облегчением, чувствуя одновременно, как в крови начинает тлеть всесокрушающая свинская ярость. Мне казалось, что с юга, от Козьего Шарика идет сюда запах зубастых.

Всадники, патрулирующие тылы, проводили нас в огромный лагерь, разбитый на равнине. Он вмещал тридцать тысяч солдат. Такой силы в Баранхейме мне еще видеть не доводилось.

Нам сказали, что битва вот-вот начнется. Десять минут назад объявили предварительную готовность. Повсюду нарастал грохот, похожий на слитный бой сотен больших литавров. Земля дрожала, копыта лошадей выбивали мощную дробь. Хрипло ревели горны. Лязгала сталь.

Мы прибыли в расположение нашего батальона. То, что творилось вокруг нас, не поддается описанию. Это не хаос, но одновременное передвижение таких масс воинов создает жуткое впечатление…