Роберт Асприн - Смертоносная зима

— О, можете называть меня Рэндал, господин живописец… — усмехнулся тот. Он пригладил свои влажные волосы, пытаясь скрыть уши. — А нужны мне вы, точнее, нужны Санктуарию…

Лало попытался скрыть замешательство глотком вина. Он слышал о чародее класса Хазарда, воюющем на стороне пасынков, но в те дни, когда Лало пытался выучиться магии у жрецов Саванкалы, тайзский колдун где-то пропадал, и Лало никогда раньше не видел его.

Пошарив в кармашке ошейника, Рэндал вытащил тугой свиток холста. С уверенной ухмылкой, уже начинавшей действовать Лало на нервы, он развернул холст на столе.

— Вы узнаете этот рисунок?

Это был портрет наемника Нико, на фоне двух других фигур.

Лало скорчил гримасу, он сразу узнал рисунок, и в который уже раз пожалел, что отдал эту проклятую вещь Молину Факельщику. Естественно, с той поры он не ведал покоя.

— Как это попало к вам в руки? — печально спросил Лало. — Я полагал, что его высокое всемогущество держится за картину крепче, чем за императорское прощение.

— Я взял ее взаймы, — загадочно ответил Рэндал. Он потряс холстом перед носом Лало. — Вы понимаете, что наделали?

— То же самое постоянно твердит мне Молин — спросите у него!

— Возможно, ваши слова я пойму лучше…

— Нет! — резко произнес Лало. — Я действительно не знаю, что произойдет, если вы уничтожите один из моих портретов. Я никогда не пытался оживлять портреты и не собираюсь экспериментировать. Особенно после Черного Единорога… Вы колдун — вот вы и скажите, что мне делать!

— Может, и скажу, — многозначительно ответил Рэндал, — если вы поможете нам.

— Нам? Кому это «нам»? — озабоченно посмотрел на него Лало. Как сильно ни стремился он к знанию, мысль о том, что его хотели использовать, приводила в отчаяние.

На этот раз заколебался уже Рэндал.

— Всем, кто желает, чтобы в Санктуарии установилось хотя бы какое-то подобие порядка, — наконец выдавил он.

— Вы хотите выбить из города рыбоглазых? Моя дочь прислуживает одной из них во дворце. Не все они плохие…

Рэндал пожал плечами.

— А в отношении кого это можно сказать? — Он нахмурился. — Мы просто не хотим, чтобы они заправляли нами, только и всего. Нет, бейсибцы — не самая сложная наша проблема…

Его длинный палец ткнул в женское лицо на картине, чарующе-прекрасное, чьи глаза были подобны глазам Черного Единорога.

— Она… — прошипел колдун. — Она стоит за всем. Если мы сможем уничтожить ее — или хотя бы сдержать, — может, тогда мы сумеем сделать хоть что-то!

— Можете начинать прямо сейчас! — бросил Лало. — Уже одно то, что нарисован ее портрет, плохо само по себе. Ведите свои войны сами — ко мне это не имеет никакого отношения!

Рэндал вздохнул.

— Я не могу заставить вас, но другие, возможно, попробуют. Тогда вы пожалеете, что у вас нет союзников.

Лало тупо уставился в свое вино.

— В отношении меня угрозы ни к чему не приведут, колдун!

Последовало молчание. Затем Рэндал вновь зашарил в ошейнике.

— Я не угрожаю вам, — устало проговорил он. — В этом нет необходимости. Возьмите вот это…

Из необъятного, судя по всему, тайника в ошейнике он вытащил тряпку. Падая, она развернулась, и Лало увидел радугу из красного, синего, желтого, черного и зеленого цветов.

— Это поможет вам пройти через город, когда вы решите, что нуждаетесь в моей помощи. Спросите меня во дворце…

Он умолк, но Лало избегал встречаться с ним взглядом. Рэндал поднялся, задев при этом холст, — в углах комнаты маленькими черными пятнышками поднялись тени. «Подобно крылатым теням на картине», — подумал Лало с дрожью. Колдун очень тщательно скатал холст. Лало не возражал. У него не было желания видеть ни картину, ни колдуна. Его зрение затуманилось, образы вышли за грань чувств. Художник вздрогнул.

— Благодарю вас за то, что одолжили свой плащ…

Слова как-то странно повисли в воздухе.

Лало поднял глаза как раз в тот момент, когда его плащ словно сдувшийся шар опустился на стул. Под ним что-то заерзало, чихнуло, выбралось наружу. Художник увидел поджарого пса, похожего на юлка, который встряхнулся и вопросительно поднял ухо.

«Для собаки его уши великоваты», — подумал Лало. Зачарованный помимо воли, он проследил, как животное вновь чихнуло и затрусило через комнату. Дверь таверны предупредительно сама собой отворилась и следом за псом закрылась. Лало остался в обществе потрескивающего огня и шепота дождя за окном.

«Мне это пригрезилось», — решил живописец, но перед ним лежала повязка, исполосованная цветами линий, разделяющих Санктуарий. «А какой мой цвет, цвет волшебства?» — подумал Лало, но ответить ему было некому.

Бросив на стол несколько медяков, художник запихнул повязку в карман. Потом, натянув шляпу на редеющие волосы, закутался во влажный плащ. Теперь одежда пахла не только мокрой шерстью, но и псиной.

Так же, как запах пристал к плащу, в память Лало запали слова колдуна. По мере приближения к дому его шаги все убыстрялись. Надо предупредить Джиллу…

— Скажи мне, Ведемир, — ты чаще, чем я, бываешь в городе. Прав ли твой отец, что боится?

Прекратив подметать пол, Джилла оперлась на метлу и посмотрела на старшего сына. Двое младших сидели за столом на кухне, рисуя на грифельных досках огрызками мелков Лало. Мелки заскрипели, Ведемир состроил гримасу.

— Ну, для того, чтобы без опаски передвигаться по городу, нужен пропуск, — ответил он матери, — и ситуация — кто с кем воюет и почему — меняется день ото дня. Но тот факт, что настоящие пасынки вернулись в свои казармы, похоже, успокоил бейсибцев.

Латилла вдруг вскрикнула и схватила за руку младшего брата. Грифельная доска Альфи грохнулась на пол, мальчик заплакал.

— Мама, он вырвал мелок у меня из руки! — воскликнула Латилла.

— Красный мелок! — сквозь слезы выговорил Альфи, словно это все объясняло. Он сверкнул на сестренку глазами. — Вот нарисую красного дракона, и он съест тебя!

И соскользнул со стула за грифельной доской.

Шлепнув сына по попке, Джилла поставила его перед собой.

— Ты ничего не будешь рисовать до тех пор, пока не научишься сдерживать себя!

Она бросила взгляд на закрытую дверь в мастерскую Лало. Муж сказал, что собирается рисовать, однако, заглянув к нему четверть часа назад, Джилла обнаружила его крепко спящим на кушетке.

— Уходите к себе в комнату, оба! — сказала она младшему сыну и дочери. — Вашему отцу нужен отдых, так что ведите себя тихо!

Когда дети ушли, Джилла подобрала упавшую грифельную доску, обломки мелков и повернулась к Ведемиру, который во время скандала сидел с таким видом, словно впервые в жизни видел брата и сестру.