Мария Виноградова - Тёмные времена

А потом небо упало на землю. Просто рухнуло вниз голубоватой вспышкой, полыхнуло до самого горизонта — и Твари истаяли, клочьями дымки смешались с утренним туманом.

Первые лучи обновленного солнца робко скользнули по зажмуренными глазам стоящего на коленях короля, и он понял — тьма больше не вернется.

Исэйас сомневался. В самом себе, а точнее — в возможности внятно и связно мыслить; в Ролло, что готов был лезть в самое пекло, лишь бы догнать самовольного охотника; и уже тем более в Хесе — этот проклятый фейри был абсолютно точно не в своем уме!

Послушник и оборотень в замешательстве стояли прямо перед входом в пещеру. Нельзя сказать, что он нагонял ужас на всякого, кто имел неосторожность к нему приблизиться, но неприятности темный провал сулил уж точно. Из черной пасти неизвестности тянуло сыростью и затхлостью, а ступни обвивали цепкие щупальца холода — едва заметная зеленоватая дымка у самой земли лениво перекатывала волны тумана.

Исэйас переступил с ноги на ногу, задумчиво повел носом, сморщился и чихнул. В замешательстве обернулся на стоящего неподалеку Ролло и удивленно прищурился: оборотень выглядел озадаченным. Прижимал уши к голове, чтоб через мгновение вновь насторожиться, словно его звериная природа чуяла что-то, что не мог осознать разум человека, заключенный в тело животного. Послушник, затаив дыхание, следил за баггейном, но тот вскоре разочарованно клацнул зубами и неторопливо потрусил прямо ко входу в пещеру.

— Ну что, так и будем здесь стоять? — осведомился огромный волк и энергично встряхнулся: Исэйас словно воочию увидел азартный блеск глаз Ролло-человека перед боем, когда он, как уже успел выяснить парнишка, ласково, словно верную любовницу, поглаживает рукоять клинка. — Думаешь, Наблюдатель усовеститься и добровольно выйдет на усекновение за пределы места, в котором его сила велика настолько, что может пробить брешь в гранях Мира?

Исэйас смущенно потупился, но преодолеть холодок нехорошего предчувствия, ползущий вдоль позвоночника, было не так-то просто, как и заставить себя шагнуть вперед. У мальчишки создавалось впечатление, что все, что происходило с ними до этого — лишь глупая игра, детская возня, а сейчас впереди — черта, из-за которой больше не будет возврата. Он не знал, сможет ли сохранить жизнь хотя бы себе, и уж точно не надеялся, что они смогут преодолеть бездну, что разворачивалась прямо под ногами, без потерь, но уверенность в невозможности остаться прежним крепла в нем с каждым мгновением. И впервые за прошедшее время Исэйасу стало по-настоящему страшно — до дрожи в ногах и судорожно бьющегося о клетку из ребер сердца, мечущегося в груди, как перепуганная птаха. Почти как тогда, когда по рукам струилась теплая кровь, вместе с жизнью уходящая из тела раненного Паучихой Хеса, но в этот раз краем сознания он чуял что-то куда более страшное и темное, надвигающееся быстро и неумолимо, как настигающий беззащитную жертву хищник.

Ролло прищурился, и послушник вздрогнул — ему показалось, что оборотень начнет сейчас насмехаться над его ужасом перед тем, что должно произойти: ведь баггейн не ощущал угрозы, нависшей над ними и снисходительно наблюдающей, как глупые мошки летят в заранее расставленную западню. Но он ошибся. В желтых глазах волка он не увидел ни тени ехидства, лишь сочувствие и непонятная ему теплота.

— Ты можешь остаться, — Ролло остановился, перегораживая проход сквозь Большой Разлом. — Фейри помогут тебе вернуться обратно, Исэйас. Не ты все это начал — не тебе заканчивать, ты никому ничего не должен, и я понимаю, что лишь чувство вины — не за себя, а за тех, кто полностью несет ответственность за происходящее, — заставило тебя зайти так далеко. И не осуждаю. Более того, малец, я был бы рад, если бы ты не лез на рожон.

Исэйас промолчал, ощущая, как взбунтовалась душа против разума. Ему было страшно, он хотел все бросить и уйти — смертью веяло от проклятого хода, но мальчишка был уверен, что ждет она их не тут, а дальше, в сердце земель Неблагих, в Аббатстве, будь оно неладно. Но желание идти до самого конца было сильнее страха, застилающего глаза и заставляющего нетвердо стоять на ногах. А еще он помнил то, что стало для него новым рождением, и не смог бы этого предать, бросить, вырвать с корнем.

Хес, который видел в нем не врага-орденца, которых он люто, до бешенства ненавидел тогда, когда был уверен в их причастности к гибели Ролло, а просто мальчишку, который еще не успел разобраться в том, во что стоит верить, а что — лишь ложь и навязанная теми, кому это выгодно, иллюзия.

Деа, девушка, прошедшая через невообразимые муки, разбитая, но не сломленная, не потерявшая веры в людей и всем сердцем стремящаяся помочь им.

Ролло, стоящий сейчас перед ним и глядящий на мальчишку с отеческой теплотой в янтарных глазах — чуждые, совсем иные, непонятные, но принявшие его без сомнений и колебаний.

Исэйас вздернул подбородок и, едва сдерживаясь от желания закусить губу, чтобы хоть немного унять дрожь в груди, молча обошел замершего оборотня и осторожно ступил во мрак перехода на ту сторону. Разум едва не померк, когда его захлестнула волна иррационального ужаса, от которого, казалось, его тело разом лишилось всех костей, превращаясь в сгусток противоречивых желаний. Тьма мягко расступилась перед ним, пропустила, сомкнулась за спиной, и послушнику почудился удовлетворенный смех, бархатный и тягучий.

Ход был достаточно узкий — стоило немного расставить руки, как локти тут же касались шершавых, покрытых каплями влаги стен. Первое время он шел наощупь, нашаривая в сумке смесь для пропитки факелов: послушник совсем забыл, что, в отличие от Ролло, в темноте тоннеля ему будет не видно ни зги. Впрочем, оборотню тоже приходилось несладко — он едва протискивался в узкий проход, обдирая бока о стены каменного коридора и оставляя живописно расположенные клочья шерсти, отмечающие их нелегкий путь.

Когда Исэйасу наконец удалось поджечь ускользающий из рук факел, то он едва не поджег шарахнувшегося назад Ролло — оборотень оказался слишком близко к воодушевленно взмахнувшему руками послушнику. Исэйас виновато покосился на прижавшего в гневе уши баггейна и поспешил отвернуться от ощерившегося волка — угроза расправы над нерадивым спутником не миновала, но так хотя бы мальчишка не видел жуткого оскала, в отблесках огня ставшего совсем гротескным.

Ход постепенно расширялся, и потолок уходил вверх, позволив Ролло выдохнуть — ему наконец-то можно было поднять голову, которой несколько мгновений назад он ощутимо приложило о коварный выступ. От основного хода внезапно нырнули в темноту несколько ответвлений, но они были больше похожи на трещины — резкие, изломанные, и где-то вдалеке уныло завывал ветер: судя по всему, вели они наружу, но туда не протиснулся бы даже худощавый Исэйас, не говоря уж о Ролло.