Елизавета Дворецкая - Лесная невеста

– Руна «рейдо». Иные называют ее руной Совета, иные – руной Пути. Но она означает именно путь, в этом нет сомнения, – медленно и задумчиво, без прежнего оживления протянул Хродлейв и снова посмотрел на Зимобора. – Тебе предстоит путь, и самое главное, что в нем надо помнить, – это доверие к самому себе. Иди туда, куда позовет тебя сердце. Вот оно все и сходится. Только тролли знают, где искать княжну, чтобы она вернулась домой, и именно тебе предстоит путь, в котором дорогу укажет сердце.

– Так куда идти-то? – Радоня ничего не понял. – Где она есть-то, княжна?

– А ты хотел, чтобы руны, как дед клюкой на улице, тебе показали – туда, мол, побежала? – Хродлейв оскорбленно воззрился на приятеля. – Руны не показывают пальцем. Руны указывают путь! – Он назидательно поднял палец. – Можно даже сказать, высший путь! И в рассуждении высшего пути это очень даже ясное предсказание!

– Что, и сам не ждал? – Зимобор снисходительно погладил вещуна по светловолосой голове.

– Да, пожалуй… – согласился Хродлейв. – Я, понимаешь ли, такой умный, что меня самого это иногда удивляет…

– Как сказал бы Хват, тебе шлем не жмет? – обронил Зимобор.

– Честно говоря, был такой случай, – признался Хродлейв. – Было как-то раз, что мы с Хрингом Лососем и еще одним парнем из дружины Эгиля из Болле втроем за ночь выпили бочку пива. Вот такую бочку. – Он обрисовал руками нечто на уровне пояса.

– Врешь, – хмыкнул Радоня.

– Не вру. Вот такую бочку за ночь втроем. – Хродлейв еще раз изобразил размеры бочки. – На Середине Лета было дело, праздновали с конунгом в святилище в Болле. Песни пели и все пили, пили… А утром я хотел надеть шлем, но голова распухла, и шлем налез только досюда. – Он провел рукой по лбу над ушами.

Радоня еще раз недоверчиво хмыкнул и покрутил головой.

– Кстати, тот парень из дружины Эгиля был славянином, – вспомнил Хродлейв. – Я даже помню, что его звали Годослав.

– Почему-то меня это не удивляет, – сказал Зимобор.

Едва Хродлейв успел собрать руны и платок обратно в мешочек, как из пещеры вышел князь Столпомер. С первого взгляда было видно, что побывал он здесь не напрасно: его лицо просветлело, в глазах появилась бодрость.

– Ну, соколы мои ясные, не заскучали? – спросил он, подойдя. – Да ты, никак, сам гадал? – Князь заметил в руках Хродлейва мешочек, который тот еще не успел спрятать. – Ну и что вышло? Старик-то мне сказал: правдив мой сон. Сказал, что дочь моя не умерла, а ушла под землю, как зерно, которое предают земле, чтобы оно возродилось колосом. И семь лет назад гадали о ней, тогда не находили: нет, мне говорили, дочери твоей среди живых. Семь лет провела она под землей, теперь в белый свет вернется.

– Но не сказали, где ее искать? – уточнил Зимобор. Имея по Смолянску опыт общения с предсказателями, он знал, что они почти никогда не дают точных указаний.

– Сказали, ищи там, где потерял. То есть надо там начинать, где ее в последний раз живой видели.

– Где же? – в нетерпении спросил Зимобор.

– В тот раз Станигневов внучок меч принимал, мы всем домом к ним ездили.

– Куда?

– В Радогощ, конечно. Станигнев там сидел, теперь сын его Воротисвет в старейших.

Услышав название городка, Зимобор пошатнулся, застыл и чуть не сел на землю. Князь Столпомер и двое кметей в недоумении смотрели на него.

– Э, что с тобой? – окликнул его Хродлейв.

Зимобор пытался вымолвить хоть слово, но не мог. Мало сказать, что он был потрясен. Земля и небо для него перевернулись. Его пробирали сразу жар и озноб, волосы шевелились, на глазах выступили слезы. Перед ним стояло лицо Дивины. Ему больше ничего не нужно было знать – он все знал. Иначе и не могло быть. Никак иначе!

– Радогощ, значит? – едва выговорил он.

– Да. – Князь кивнул. – Это на самой меже со смолянскими землями. Да ты знаешь его, через него, поди, проезжал, когда сюда ехал. А место непростое. Не зря она именно там пропала. Там Ярилина гора, на ней когда-то святилище стояло, старше здешнего, а теперь один бурьян да бузина.

Зимобор слушал, укрепляясь в своей уверенности. Ведь Дивина сама сказала: она не родная дочь Елаги, пришла к зелейнице из леса, а перед этим жила у Леса Праведного… пять… да, пять лет. С тех пор прошло два года, значит, она ушла в лес семь лет назад. Княжна Звенимира пропала семь лет назад, и ей тогда было двенадцать. И Дивина не знала, не помнила своей прежней семьи. Но она не могла быть никем другим, кроме…

Зимобор с трудом поднял глаза и посмотрел на Столпомера. Теперь ему виделось сходство между ними – примерно тот же овал лица, черные брови, темно-голубые глаза… Может быть, поэтому князь Столпомер так понравился ему – он напоминал о Дивине, хотя сходство было настолько отдаленное, что Зимобор его не осознавал. И тот красивый, гордый, упорный воин, готовый погибнуть, но не отдать своей любви, не поступиться честью, что умирал у него на руках со стрелой в груди, был ее родным братом…

А еще… Однажды он видел… видел у нее в ожерелье, среди обычных лунниц, которые носит каждая женщина, кусочек золота… полоску, согнутую в полукольцо… Еще удивился, как подобное могло сохраниться в небогатой семье после нескольких голодных лет. И даже не заметил тогда, до чего это напоминает половинку разрубленного кольца. Обручального, похожего… Не просто похожего, а того же самого, свою половину от которого он, Зимобор, уже семь лет носит на поясе. Тогда он не узнал этот кусочек золота, потому что за столь долгое время напрочь забыл обо всем. А теперь вспомнил и готов был рвать волосы от досады на собственную тупость. Казалось, он еще в Радогоще должен был все понять. Если не сразу, то через несколько дней, когда узнал, что Дивина не родная дочь Елаги. Но кто же мог подумать, что… что его невеста не умерла?

– Постой, а ты там был? – спросил князь, пристально глядя ему в лицо.

– Был. – Зимобор кивнул.

– Так, может, ты что-то слышал…

– Я… – Зимобор не мог сообразить, что из всего этого нужно открыть сейчас князю, ее отцу! – Там… да, княже. Там есть девушка, про которую говорят, что она пришла из леса. Я ее видел. Но твоя ли она дочь… она и сама не знает. Она рассказывала, что не помнит, откуда и чьего рода, сказала, что ее вырастил Лес Праведный, а два года назад к людям вывел. Ее зовут теперь Дивина, она живет в дочках у тамошней зелейницы, Елаги. Ее весь Радогощ знает.

– Ну, посмотрим! – только и сказал князь и двинулся к воротам. – Пойдем. Дел еще сколько.

Сейчас, когда уже все готово было к отъезду в полюдье, снаряжать какие-то особые дружины для поисков не имело смысла. Новость весьма оживила город, даже в окрестных весях много болтали о пропавшей княжне.