Дмитрий Ахметшин - На Другой Стороне

— Ты боишься неизвестности, — сказал Денис Максиму. — Твоя ДРУГАЯ СТОРОНА — вот тоже неизвестность. Ты же ничего про неё не знаешь. Ни что она такое, ни откуда произошла… Вот я… я даже не знаю доподлинно, кто я такой.

Максим приподнял брови.

— Я же говорил, и совсем недавно. Это я тебя придумал.

— От этого мне легче не станет, — повысил голос Денис. — Знаешь, что я понял за всё это время? Не за полчаса, прошедших у тебя, а за десятилетия, минувшие у меня. Ты же не видел как я жил, а я между тем научился принимать самостоятельные решения. Свои собственные, идущие вопреки всему. Вряд ли они были правильными… скорее любой разумный человек пришёл бы в ужас, расскажи я историю своей жизни. Но я о них не жалею. Это моё, это всё — моё! Тебе хватит играть в маленького мальчика и пора бы уже стать мужчиной.

Максим посмотрел на свои ладони. Снизу казалось, что число пальцев на его руках непрерывно множится. Весь мир стал шатким, как будто какой-то злодей подпилил у него ножку. Сидя радом с непрерывно разрастающейся ТЬМОЙ, Денис больше не мог быть ни в чём уверен. Была уверенность только в собственной злости на брата, которого он сейчас с удовольствием бы отшлёпал.

— Что толку? Я никогда не стану по-настоящему взрослым. Я — пустота. Призрак былого. Наверное, моё предназначение — погибнуть вместе с последним клочком ДРУГОЙ СТОРОНЫ.

Денис почувствовал, как ноги вознесли его на неожиданную высоту — успелось уже забыться, что ростом он теперь повыше, чем среднестатистический мальчик десяти лет. Правда, высоту всё равно недостаточную, чтобы вытащить маленького нигилиста из окна. С досады он топнул ногой:

— Тогда я покажу тебе, что значит быть взрослым. Я пойду посмотрю, кто там пугает моего маленького братика. Загляну в этот тёмный шкаф и, если понадобится, приведу тебя за ручку и покажу, что ничего страшного в нём нет.

Максим грустно спросил:

— А если есть? Если это на самом деле конец всего?

Денис скорчил упрямую гримасу.

— Тогда я, по крайней мере, узнаю об этом первым.

Он выбрался из зарослей. Ноги не держали его — они дрожали, конечности тряслись, не то от возмущения, не то от страха, хотя, страха не было. Денис чувствовал только бесконечную растерянность. Он всё никак не мог совладать со своим ростом, с длиной конечностей, которые болтались как верёвки с навязанными на концах узлами и неловко задевали друг за друга. Вся его жизнь — всего лишь несколько секунд между отступающей волной и набегающей на берег вновь. Рисунок, который оставила волна, следы птахи, подхватившей с земли мелкое ракообразное, все эти простые прекрасные вещи неминуемо исчезнут: какие маленькие они по сравнению с морем!

Придерживаясь за шаткий зелёный забор, такой обыденный на фоне того, что творилось вокруг, Денис вошёл в темноту.

И пропал навсегда.

Волна вновь лизнула берег.

Он не оглянулся в последний момент и не видел, как брат свешивается из окна, протягивая вслед руки. Очки сорвались с его носа, как две капли воды, и упали в крапиву.

— Ты не вернёшься, — шёпотом сказал Максим.

Забрался на подоконник с ногами, потом свесил их наружу.

— Я иду за тобой!

— Ты решил? — спросили сзади, из глубин комнаты. — Святая Мария-искупительница, что же мне тогда останется? Броситься головой в омут, как эти ненормальные?

— Он — это я… — Максим захлёбывался словами. Он смотрел на печального испанца, и глаза его были широко раскрыты. — Я старался придумать для родителей хорошего сына. Сам видишь, что получилось.

— Ты не виноват, — сказал призрак печально. Он торчал посреди тёмного помещения, несуразный, словно оплавленная свеча. Сквозь стены, сквозь книжные полки, сквозь коробку с покрытыми пылью игрушками проступил аскетичный интерьер маяка. Пейзаж за окном тоже менялся — скворечник на рябине маячил на фоне бескрайних степных просторов; казалось теперь, будто это гнездо одинокого человека-кукушки.

Максим нервно запустил ладонь в волосы. Глаза его двигались в орбитах, ни на чём конкретно не фокусируясь, будто рассматривали что-то изнутри.

— Это я его придумал. Я не мог выдумать что-то большее… больше себя самого. Он — это я. А значит, если он решился, если он сделал этот шаг, то смогу и я.

На лице Доминико сложилось печальное выражение.

— Я с самого начала знал, что этот мальчишка плохо кончит. Слишком уж шустрый. Никакие правила ему не писаны. Подумать только, полез спасать меня в мир теней! Да кто он такой, во имя всех католических святых, чтобы быть настолько самоуверенным?

Максим пожал плечами.

— Человек. Маленький храбрый человечек.

— Ты же не собираешься идти следом?

— Собираюсь… если мне хватит смелости.

Призрак адресовал долгий взгляд Максиму.

— У него и не было, быть может, никакой смелости. Он же придумка. Пустышка! Что стоит ему туда войти и просто исчезнуть?

В голосе малыша вдруг звякнуло железо.

— Он мой брат. Пусть и не настоящий… но кто, если подумать, на самом деле я? Меня давно уже не должно быть на свете. Он лучше меня, честнее меня, а значит, я должен за ним тянуться. Как будто за старшим братом.

— Значит, всё-таки пойдёшь, — сказал Доминико, жонглируя эмоциями на карикатурном лице. Он напоминал маленькую ручную обезьянку, которую старый хозяин решил выпустить на свободу. — Всё же интересно, кому и зачем понадобилось выполнять мою работу? Как он разводил огонь в разбитой чаше? Считай, меня волнует этот вопрос, как бывшего хранителя маяка. Ну, вроде как, из практических соображений… В конце концов, сложить оружие и сдаться этой большой кляксе мы могли с десяток раз.

— Путешествия, мой друг, нужны не для того, чтобы перенести свои телеса в определённую точку мироздания. А для того, чтобы ты пришёл к какой-то цели, вот здесь, — Максим ткнул себе пальцем в лоб, — внутри своей головы. Кроме того, есть особый смысл в том, чтобы все путешествия заканчивались там, где они начинались.

— Моя голова прозрачна и выглядит, как жёваная бумага, — печально сказал Доминико. — Но я поверю тебе на слово. В конце концов, я здесь не главный герой, и, кроме того, весьма труслив. Времена моей храбрости остались в прошлом, когда я поднимался сюда и поддерживал огонь в самый жуткий шторм.

— Не грусти, друг, — лицо Максима осветилось улыбкой. — Встретимся в лучшем мире. Я лично собираюсь узнать, что такое эта ТЕНЬ, и прямо сейчас!

Через минуту и его не стало. ДРУГАЯ СТОРОНА существовала мгновением дольше, уступив место безраздельной темноте, которую хотелось бы сравнить с застывшей на дне чашки кофейной гущей, но… нет, кофейная гуща тут не при чём. «То, что представляет собой абсолютное ничто, вряд ли заслуживает сравнения даже с такой малостью», — таковы были последние мысли Макса, когда он исчезал, растворялся в пространстве ТЕНИ, как кусок мыла в воде.