Леонид Кондратьев - Торговец

— Вот он! — метнувшаяся вперед Селес, не обращая внимание на многочисленные тела раненных и убитых, буквально взлетела на фургон с установленным на нем КПВ и замахала руками перед лицом судорожно пытающегося поменять короб с лентой старшего из братьев Мак-Конел. Покрытый гарью, ошметками мяса и смесью из своей и чужой крови Адам, походя смахнул эльфийку рукой с верхотуры себе за спину и, раскрыв рот в каком-то непереводимом рыке, больше подошедшему древнему викингу, повернул ствол пулемета в указанном сумасшедшей эльфийкой направлении, предварительно отшвырнув ударом крепкого армейского ботинка пытающегося залезть на борт импровизированной огневой точки мелкого демона, счастливо избежавшего копий людей и метких выстрелов эльфов. Окинув взглядом красных от полопавшихся от напряжения сосудов глаз происходящее, наемник передернул затвор. Отступившие за фургоны пращники уже давно метали гранаты просто руками, поддерживая сумевшие сгруппироваться остатки охотников и стрелков. В паре мест расстрелявшее ополчение расстрелявшее магазины винтовок и не имеющее времени на перезарядку уже схлестнулось с набегающей волной в штыковую. Прикрывающие фланги мечники пока что еще держались и именно это объясняло, почему прорвавшая копейный строй орда все еще не захлестнула обороняющихся. Все же идея Канлера об использовании фургонов в качестве опорных пунктов полностью себя оправдала. Конечно же старый призрак был не первым в применении данной тактики — ели считать и историю земли и вспомнить о фургонах гуситов или русских гуляй-городах, но в этом мире данная тактика была применена впервые и пока полностью себя оправдывала.

Указанная Селес цель, больше похожая на укутанного темным плащом бродягу, оказалась практически в задних рядах строя демонов, скрываясь за тушами громадных кровоглазок и покачиваясь в каком-то странном экстазе, воздевая увитые вспухшими жилами бледные руки к внезапно потемневшим небесам. Казалось звуки, изрыгаемые из под тьмы глубоко накинутого капюшона заставляют окружающее содрогаться в пароксизме страха и мерзости. В такт словам… стекающим подобно каплям наполовину свернувшейся гниющей крови по окружающему… Песня — которая не была песней в том смысле, который вкладывают в нее живущие… Изломанная искалеченная ритмика слов… тех самых слов темного наречия бездны, знание которого способно свести с ума любого или что еще хуже изувечить душу, превратив в прячущего в тьме и тенях, пускающего слюну и трясущегося от неизбывного ужаса идиота — растение, лишь по недомыслию похожее на человека… И, вслушиваясь в переливы этой песни, люди опускали руки, подставляя горло покрытым человеческой кровью, пьяным от вседозволенности и утоляемого голода демонам… Эльфы, бросив свои волшебные луки или новомодные громыхалки со всей силы зажимали свои чувствительные уши, пытаясь вырваться из под наполненного мерзостью и ужасом волшебства. Это длилось мгновения… и одновременно вечность. Песнь его все расширялась. Задевая все больше и больше обертонов и струн, обращенных в безумие и ужас разумов, она приобрела фантастическое, бредовое, совершенно истеричное звучание, и все же продолжала нести в себе признаки несомненной музыкальной гениальности, заставляя слушать и упиваться этой мерзостью — этим ужасом из самых глубин тьмы… истекая сладостью и притягательностью гниющего мяса…

Ровно до той минуты, как над застывшим полем боя, покрытым изуродованными телами мерным метрономом, разбивающим все дьявольское совершенство переливов этой чудовищной музыки не зазвучал властный голос крупнокалиберного пулемета…

Грохот оборвал песнь. Певец замолчал и зашатался. Из многочисленных дыр в его черном плаще вылилась не кровь, но тьма. Тьма меняющаяся, зовущая и вечноизменчивая. Она, госпожа живущего и не рожденного, ждала своего верного почитателя. И демон медленно и величественно погрузился в эту лужу тьмы, наградив напоследок всех слушателей концерта взглядом, который обжег их души будто удар бича, причем содрогнулись не только люди, но и демоны.

— Хрм! — Мак-Конел упал, зажимая руками горло, в котором как из воздуха возник костяной плавник… нет, не плавник. Костяной веер, украшенный затейливыми рунами, притягивающими взгляд и заставляющими мутиться сознание, чьи перья оканчивались острыми когтями.

— Одалиска! — прошипел Краст, стоявший рядом с Аксимилианом. — Ну, раз здесь рабыня, то и господин от нее недалеко. Готовься, труповод, сейчас надо будет ударить! Демонолог сделал странный жест руками и сорвавшиеся с его пальцев вихри красной энергии ударили в тело умирающего наемника, испепелив его вместе с диковинным оружием. Но прах не разлетелся во все стороны, а метнулся строго в одном направлении, ударив в казалось бы пустое место посреди уцелевших фиолетовых плевателей. С неяркой вспышкой чары невидимости слетели и взглядам открылись те, кто скрываясь под ними почти добрался до строя людей. Высший демон и его свита.

Два десятка высоких и худых существ, похожих на вставших на задние лапы гиен, закованных в антрацитово-черные латы, прикрывали своего сюзерена собственными телами, но они служили лишь фоном, на котором двое, стоящие за их спинами, выглядели настоящими Лордами Бездны. Мужчина, облаченный в простые черные одежды на подобии балахона мага без всяких украшений, был высок, строен и как-то по-особому красив, как может быть прекрасен дикий и опасный зверь. Он не шевелился, но даже эта неподвижность была притягательной. Но в то же время на его лице без труда читался выдающийся ум и непредставляемая сознанием смертного жестокость. От человека его отличали разве что две пары небольших рожек, выходящих из района темени и загнутых вверх и вперед. Несмотря на творящиеся вокруг взрывы, предсмертные крики людей и вой демонов, он улыбался и, это было ясно свершено точно, получал от происходящего несказанное удовольствие

Его спутницей же была вне всяких сомнений настоящая демонесса. Она была закутана в какую-то полупрозрачную белую ткань, которая вроде бы не давала ничего рассмотреть подробно, но в тоже время ничего и не прятала. Лицо цвета первого снега, в котором казалось нет ни единой капли крови как будто светилось непостижимой внутренней гармонией и красотой. Два больших черных кожаных крыла ниспадали с ее спины как плащ. Единственной раздражающей чертой в ее облике был грубый железный ошейник, смотрящий почему-то окровавленными шипами внутрь и наружу.

— Интересные людишки, — белая красавица с черными крыльями распахнула прелестный алый ротик, в котором оказались мелкие острые игольчатые зубы. — Давно таких не было. Я заберу ваши души!