Гарри Тертлдав - Мост над бездной

Следующий город он проехал, не остановившись на ночлег. Долихе оказался жалкой дырой, чей размер едва оправдывал возведение вокруг нее стены, и вдобавок — полной людишек, которых Сочли бы неудачниками в любом городе побольше. Судя по захудалости местных лавочек и таверн, многие из жителей оказались неудачниками даже здесь.

Похоже, небольшой гарнизон, оставленный здесь Стилианом, заботила лишь охрана ворот — там, где дорога входила в город и где из него выходила. Солдаты допросили Ршаву, и он ответил им так же, как и на предыдущих заставах. Кажется, любой из них без труда понял, почему он не хочет тут задерживаться.

— Езжайте дальше, святой отец, — сказал один из них. — Клянусь благим богом, хотел бы и я поехать с вами.

На ночлег Ршава остановился в дубовой роще неподалеку от дороги. У него еще остались хлеб и сыр. Через рощу протекал ручеек. Вода в нем была чистой и холодной, и пить ее можно было без опаски для здоровья.

Костер он разжигать не стал. Огонь может привлечь бандитов. К тому же ничто из еды не требовалось готовить, и замерзнуть он не рисковал. По сравнению с тем, что Ршаве довелось пережить после падения Скопенцаны, почти любая ночь южнее Заистрийских гор была теплой. Но эту ночь он счел бы приятной, даже если бы жил в столице. Да, несколько комаров пищали в воздухе, но они всегда пищат, когда погода теплая. Прелат закутался в одеяло и закрыл глаза.

Ворочаясь в надежде отыскать позу, при которой в тело и ноги не впивались бы камешки, он вспомнил, как мучительно неудобно было спать на снегу, когда он вместе с магами из Скопенцаны потерпел столь впечатляющее поражение, попытавшись отогнать хаморов от города. Теперь же он относился к ночлегу под открытым небом совершенно спокойно.

Он уже многое стал переносить без труда после минувшего дня зимнего солнцестояния. Еще раз переменив позу, Ршава удовлетворенно хмыкнул и окончательно закрыл глаза. Через минуту-другую он уже спал.

Когда прелату явился сон, он оказался одним из тех видений, в которых человек не сознает, что спит. Все выглядело совершенно четким и реальным. Ршаву окружала золотистая местность, красивее которой он никогда не видел. Проплывали редкие облачка. Святейший отец без особого удивления отметил, что проплывали они под ним, а не над головой. И то, что он сам парил воздухе, казалось столь же естественным, как и все прочее.

Рядом с ним парили другие люди: мужчины, женщины, дети. Он и это воспринял как само собой разумеющееся. Все они куда-то направлялись, и он знал куда, настолько хорошо знал, что ему не требовалось кого-то окликать, спрашивать. Даже сама мысль о том, чтобы кого-то окликнуть, показалась прелату странной. Он не был уверен, что сможет подать голос, но это не имело значения. Ему и не полагалось никого окликать.

Впереди в окружающей их золотистости появилось нечто — тонкая линия, ведущая вверх. Даже по мере приближения она не становилась шире. Ршава воспринял это с той же готовностью, как и все остальное. Все было так, как должно быть.

Он и остальные люди образовали очередь. Никто не лез вперед, не толкался. У каждого имелось свое место, и каждый был с ним согласен. Это молчаливое согласие было не менее поразительно, чем все остальное в этом месте, но прелат и его воспринял как должное.

Впереди, вокруг нерасширявшейся линии, мелькали силуэты — не мужские и не женские. Они не парили, не дрейфовали, а по-настоящему летали. Одни были настолько яркие, что после взгляда на них в глазах оставался светящийся след; другие были чернее ночи, чернее угля, чернее сажи…

По спине Ршавы пробежала холодная дрожь. Теперь он понял, где находится и почему эта линия все время остается такой узкой. Это был Мост Разделителя. Те, кто пересекал его, попадали в рай, и сопровождали их туда сияющие посланники Фоса. Но те, кто падал с него… Их ждали демоны Скотоса и вечный лед.

Одна за другой собравшиеся души вступали на мост. Лишь немногим, как показалось Ршаве, удалось его перейти; гораздо больше душ схватили демоны.

Момент его испытания неумолимо приближался. И Ршаву охватила паника — не только из-за исхода испытания. Он не мог понять, почему он вообще здесь оказался. «Здесь же судят души! — мысленно вопил он, преисполнившись отчаяния. — А я не душа! Я живой! Я дышу!..»

Но даже теперь он не мог издать ни звука. Если и произошла какая-то грандиозная ошибка, о ней знал лишь он. Но никого — ни парящие рядом с ним души, ни сияющих посланников, ни демонов мрака — это, похоже, совершенно не волновало. С тем же успехом он мог быть купцом и, не подкрепляя свои доводы документами, уговаривать сборщиков налогов снизить причитающуюся с него сумму.

Душа перед ним шагнула на мост. Она двигалась вперед и вверх, но недолго. Отчаянный вопль, который она испустила, рухнув с моста, заледенил Ршаву до мозга костей — как и хохот демонов, увлекших душу с собой.

А потом и Ршава ступил на мост. Он казался бесконечно длинным и бесконечно узким. Ршава пошатнулся. Он почувствовал, что если останется на месте, то упадет. Чтобы иметь хоть какую-то надежду перейти мост, надо двигаться вперед.

И он пошел. Он слышал — или ему казалось, что он слышит, — ободряющий шепот посланцев Фоса. Они хотели, чтобы он прошел в рай. Демоны не шептали. Они кричали. Они вопили. Они проклинали. Каждый грех, когда-либо совершенный Ршавой, теперь гремел в его ушах. И всякий раз, когда демон называл очередной грех, Ршава пошатывался на мосту. Подбадривающий шепот помогал ему удерживать равновесие, но после каждого демонического вопля — все слабее и слабее.

Но все же он продвигался вперед. Он попытался ускорить шаг, чтобы перейти мост как можно скорее, пока не названы все его прегрешения. Если у него получится, то его ждет рай. И рай становился все ближе и ближе…

— Ингегерд! — громовым голосом взревел огромный черный демон.

Ршава пошатнулся. Замахал руками. Стал крениться. И ощутил, что падает! О, как расхохотались демоны!

Он очнулся во мраке. Но, не успев испустить вопль, который стал бы первым из воплей, длящихся вечность, Ршава увидел, что это не та темнота, в которую погружен вечный лед Скотоса. Это была всего лишь ночь в лесу, и сквозь листья над головой к нему просачивался свет луны и звезд.

— А-а… — с изумлением протянул прелат. — Так это сон. Всего лишь сон.

Возле его уха прозвенел комар. Ршава был рад услышать его писк, принадлежащий этому миру. Какое счастье — различить его сквозь отчаянный стук перепуганного сердца! Чем дольше прелат лежал без сна, тем больше стихал его страх. Если он прав, если Скотос сильнее Фоса и в конце концов восторжествует, не есть ли рай благого бога всего лишь иллюзия? По этой логике рано или поздно, но все и всё отправятся в лед. И если это так, то не все ли равно — раньше или позже?