Юрий Никитин - Уши в трубочку

Выждав малость, я приоткрыл, дверь, готовый захлопнуть при малейшей опасности. Дым уже рассеялся, кондишен все-таки работает, однако все трое пилотов спят мертвецки, как и террорист, словно набрались по случаю Дня пилота. Торкесса подпрыгивала за моей спиной, заглядывала через мое плечо.

– Молчи, – шепнул я.

Мы скользнули в кабину, куда же без женщины, я спихнул с кресла грузное тело первого пилота, быстро взглянул на пульт управления. Сердце сжалось, конечно же, этот гад, умирая или просто засыпая, успел разбить бортовой компьютер…

Я надел наушники, сказал громко:

– Алло, аэропорт Хитроу? Вызывает борт самолета номер триста семьдесят… Или это рейс триста семьдесят, неважно. У нас сгорел компьютер! Срочно ответьте. Повторяю, срочно.

Мы затаили дыхание, через минуту послышалась скороговорка:

– Борт триста семьдесят, вызывает Хитроу!.. Играйте на запасном, играйте на запасном!.. Повторяю, играйте на запасном…

Голос истончился, пропал. Я вздохнул горько, закатал рукава и взялся за штурвал. Торкесса вскрикнула в испуге:

– А ты сможешь?..

– Да ерунда все это, – ответил я бодро, хотя внутри все похолодело, превратилось в ледяшки, а потом и в целый айсберг. – Как будто есть на свете люди, что не умеют посадить самолет!.. Или вертолет. Это ничуть не сложнее, чем какой-нибудь там зачуханный звездолет.

Она смотрела с величайшим почтением:

– Все люди могут?

– Конечно! Сажают ведь. И поднимают тоже. Как целину.

– Целину?

– Ну, энтузиазм масс. Или ярость. Без всякой виагры.

Она прошептала:

– Тогда это у вас в древних генах?.. Не случайно Древнюю Мудрость ищут на этой планете…

– Конечно, не случайно, – заверил я. – У нас много диковин есть! Каждый мудак – Бетховен… Словом, как мы живем – государственная тайна, на что живем – коммерческая.

Очень медленно я начал двигать штурвалом, стараясь понять, когда откликается и чем именно, ничего сложного, все знакомо, и хотя я не очень-то люблю авиасимуляторы, но в самые красивые, конечно же, не утерпел, что значит – полетал над Ираком, сбивал неуловимые стелсы, участвовал в бомбежках Дрездена, одно время даже был директором собственного аэропорта, так что приходилось решать задачки и посложнее.

Торкесса смотрела с великим изумлением, в глазах страх мешается с восторгом, почтением, а когда самолет начал снижаться, а земля медленно поднималась навстречу, уже темная, ночная, только огни вдоль посадочной полосы, они со стюардессой обнялись, зажмурились и прижались в уголочке.

Не скажу, что я посадил самолет ювелирно, но все же лучше любых местных профи. Когда нас отбуксировали на стоянку, экипаж как раз начал приходить в себя, торкесса и стюардесса уже связали террориста и положили лицом вниз.

Спустили трап, мы с торкессой постарались там оказаться первыми, на фиг нам корреспонденты и признательность королевы, быстренько прошли терминалы, багажа с собой никакого, пистолет я благоразумно оставил в заднем кармане джинсов и прикрыл сверху выпущенной майкой, но при выходе из самолетов осмотр совсем липовый, мы вышли в большой зал, а там у справочного бюро уже топчется благообразный господин с внешностью дворецкого и плакатом «Жду мисс Лилею».

– Я мисс Лилея, – сказала торкесса.

– А я ее телохранитель, – представился я. – Гакорд, единственный наследник герцогства Ургундии.

Адвокат расплылся в улыбке, бросил плакат под ноги приехавшим из Индии туристам и принялся трясти нам руки:

– Благодарю, благодарю, что приехали так оперативно! Прошу в мой автомобиль, но, умоляю, поспешим! Я насторожился:

– За вами погоня?

– Хуже, – ответил он в страхе, – припарковал в неположенном месте.

Когда вышли, мне показалось, что из солнечного аэропорта попали в чистилище Вергилия: туман, сырость, уныние, все пропитано влагой, небо прямо над головами, стоит вскинуть руку, как щупаешь теплое пузо проплывающей тучи. Повезет, успеешь дернуть за вымя.

– Добро пожаловать в Англию, – сказал адвокат. – Я мистер Джонс, сам я не местный. Естественно, местные сейчас режутся в гольф, это игра такая дурацкая, а мы, лимитчики, вкалываем. Потом эти местные скулят, что начинаем ими руководить.

– Знакомо, – сказал я.

– Правда?

– А то, – ответил я. – Не были вы в Москве!

Автомобильчик оказался японским, нет у английских лимитчиков национальной гордости, пер не по-английски резво, чихая на знаменитые туманы, мы проломились сквозь их стены и оказались в офисе на краю городка. Адвокат выложил перед торкессой фотографии поместья, а пока готовил документы, она подпрыгивала и повизгивала, словно у них там в Хохзвездии до тысячи лет все еще деточки. Домик, судя по фотографии, не просто домик, а особнячок, расположен в очень живописном, хотя и в несколько уединенном, на мой придирчивый взгляд, месте.

Пока она рассматривала фотографию и план, я пролистал историю поместья. Чувство дискомфорта стало сильнее. Адвокат по-прежнему улыбался, но я чувствовал за его смайлом волчий оскал профессионала.

– Хорош, – признал я. – Очень даже хорош. Жаль, конечно, что все его обитатели умерли не своей смертью… Зато, конечно, пожили в свое удовольствие, это немало в наше беспокойное время, не так ли?..

Торкесса слегка насторожилась, но спросила все еще милым щебечущим голоском:

– Все до единого? Как это случилось?

– О, – ответил адвокат с неудовольствием, – стоит ли вдаваться в подробности? Все-таки копилось столько веков… Одни сходили с ума и выбрасывались из окон, хоронили себя заживо, вскрывали вены, бросались на мечи и каменные топоры, стрелялись и вешались, даже топились.

Его помощник, явно нотариус, судя по облику, спросил осторожно:

– Может быть, потому, что особняк построен на месте гигантского захоронения римских легионеров? Говорят, битва с тевтонами была настолько кровавой, что ручьи неделю текли кровью! Земля размокла на глубину копья, а потом вообще росло что-то немыслимое…

Мистер Джонс нахмурил брови:

– Ошибаешься. Особняк построен не на месте захоронения, а на месте старинного кладбища.

– Но битва была же здесь?

– Да, но это было давно. Потом на этом месте друиды совершали свои сатанинские обряды, затем христиане сожгли самих друидов с их реликвиями. А на этом месте построили кладбище. Правда, хоронили здесь только самоубийц, клятвопреступников, казненных, а также бродяг без имени… Обширное было кладбище, скажу вам! Но потом, чтобы не показывать, насколько у нас больше преступников, чем честных людей, кладбище сровняли с землей. Место пустовало недолго, прибыла из Нового Света семейка Адамсов, выстроили этот особнячок и жили в нем пару столетий. А затем, когда уехали, имение перешло к вашим родственникам. Правда, поговаривали, что они сами Адамсы, но с той поры не сохранилось записей…