Галина Гончарова - Полудемон. Месть принцессы

На следующее утро я поднимаю людей и приказываю идти дальше. Храмовники принимаются шипеть, говоря, что они-де еще не расспросили всех, кого хотели, но я обрываю их, небрежно взмахнув рукой:

— Хотите? Идите с нами. Я дам вам потом лучших лошадей.

Храмовники мнутся, жмутся — и отказываются. Мол, нам надо ехать, а то там все следы прорыва исчезнут. Ну, была бы честь предложена…

Так что мы двигаемся в одну сторону, они в другую — и я выкидываю их из головы. А через несколько дней получаю письмо от дяди.

Тот пребывает в шоке, сообщает, что мою жену, а также моего тестя уже упрятали под замок, и ужасается. Мол, кто ж мог подумать… а почему ты, Алекс, не подумал?

Я прочитал и плюнул. Ну да, почему я не подумал? Потому что все это спровоцировал, но дяде-то знать необязательно. Следующим вопросом будет — почему не предвидел, не предотвратил, допустил… и вообще — не ты ли во всем виноват?

Идти признаваться я не собираюсь. Отписываю дяде, что скоро вернемся — а там и будем разбираться, кто, кого, и главное — зачем…

С войском мы проходим еще четыре дня. А вот потом…

Храмовники возвращаются, еще более назойливые, чем раньше. Старший подъезжает ко мне, вымораживая своим присутствием даже траву, и обвиняюще глядя на меня, заявляет, что на месте они побывали, но следов там уже нет.

Демон был, это точно!

А сейчас там пусто! Почему?!

Ушел, наверное. Я веду себя откровенно нагло, показывая, что видел я их… в щупальцах у демона — и мужчин это выбешивает. До белых глаз.

Ответ храмовника не удовлетворяет. Они опять решают поговорить с Томом, но на этот раз друг чувствует себя лучше — и никто им более не препятствует. Впрочем, и всю правду не говорят.

Том сообщает, что щупальца словно из-под земли полезли, он вытолкнул меня из-под удара, покатился, а потом… тут помню, а здесь — не помню.

Шрамолицый храмовник едва не шипит со злости, но Том твердо стоит на своем. Даже если они и понимают, что это — ложь, то крыть храмовникам все равно нечем.

И наконец…

— Завтра мы едем в столицу, принц Александр! Мы получим королевское разрешение на ваш допрос и допрос вашего друга — и тогда поговорим иначе.

Я мысленно складываю сложную матерную фразу.

Ну да. Том — мой вассал, я — принц крови, меня храм тронуть не смеет. Но — до поры. Если дядюшка даст это разрешение… А ведь даст, с-скотина!

Абигейль убедит!

И в голову алчной дряни не придет, что она создает прецедент, что дает храму слишком много власти, что…

Этими словами храмовники и подписывают себе приговор. Я пожимаю плечами.

— Если вам заняться нечем — вымолите у дяди разрешение и поговорим еще раз. Авось с десятого раза до вас правда и дойдет.

Этой пощечины храмовник уже не переносит.

— Мы еще поговорим… о правде…

Он вылетает из палатки лекаря и кивает своим:

— Немедленно в столицу!!!

Мне того и надо. Вечер же надвигается. Кони у них подустали, так быстро двигаться не смогут… да и вообще — найдут какой-нибудь дом и заночуют там. Таверну, или в деревенский дом вломятся. Тут важно показать, что мы сами по себе, не с армией принца…

Мне это только на руку.

Так что не успевает осесть пыль из-под копыт, как я махаю рукой.

Хватит! Привал! Обустраиваемся. Благо тут река уже неподалеку, что коней напоить, что искупаться… пусть люди отдохнут.

И удираю к Тому.

— Сегодня ночью я сижу у тебя, и мы до рассвета играем в карты. Или тебе станет плохо, а я буду обтирать пот с твоего мужественного чела. Понял?

— Алекс, ты что хочешь делать?

Я ухмыляюсь.

— Погулять при луне… немного.

— Один?

— Ну, девушек тут нет, разве что армейские шлюхи, но тем не звезды надо показывать, а монетки.

— Алекс!

— Том, я буду осторожен.

Неубедительно. Но и Том меня переубедить не смог. Так что стоит только опуститься сумеркам, как я отхожу от лагеря — и сосредотачиваюсь.

Храмовники чувствуются очень слабо, но все-таки… Не стоит удивляться. Они отказались от того, что подарил им мир, и мир, в свою очередь, отвергает их. Об этом шепчет ветер, об этом стонет земля — мне остается только добраться туда и свершить акт милосердия.

Да, именно милосердия, как ни назови…

Из-за чуждых, извращенных понятий, из-за своего воспитания они отказались от своей сути — и сейчас уже не жили. Существовали, как и каждый, кто убил в себе искру божественного огня. Уже не совсем люди, скорее человекоподобные существа.

Я же, вернув их тела в землю, отпущу души на новый круг перерождения — и пусть им повезет больше в следующий раз.

Только вот как до них добраться… хотя дурак я все-таки!

Я быстро черчу пентаграмму, капаю кровью в центр и привычно призываю силу.

Он появляется сразу… мелкий прислужник, среднее между демоном и демоническим животным. Волчье тело, увенчанное человеческим голым черепом. Правда — с шикарным набором клыков, торчащих во все стороны.

Ак-квир…

— Чего тебе, некромант?

— Хочешь кровь восьми людей? Теплую и свежую?

Ак-квир на миг задумывается.

— Да.

— Отвези меня к ним — и я подарю тебе их кровь и тела.

— А души?

— Могу и другого вызвать, — намекаю я.

Демон недовольно рычит.

— Отвезу. Хор-ро-шо. Тела и кровь — мои?

— Да. Слово некроманта.

— Садись.

Я смеюсь над его глупостью.

— Мне что — плеть взять? Клятва, животное!

Демон рычит еще громче, показывает клыки, но я сжимаю руку, давая понять, что сейчас он получит не тела, а вовсе даже по морде, — и Ак-квир сдается:

— Клянусь! Кровью и силой своего рода, что не причиню в эту ночь вреда призвавшему меня.

— И?

— Не причиню вреда никому, кроме тех, на кого он мне укажет.

— До…

— До ухода из этого мира!

Демон бесится со злости, по волчьей шерсти пробегают красные искры, череп отблескивает в свете луны. Ну да, забудь я про часть этой клятвы — и он бы вывернулся. Демоны мастера на такие штуки.

Я не забыл. Марта мне бы уши оборвала, если бы я что-то упустил, это точно.

— Принимаю твою клятву.

Это выглядит как беззвучный раскат грома, сотрясший землю между нами, — и мы понимаем, что клятва услышана и засвидетельствована. Если Ак-квир нарушит ее — то лишится своей силы, и самое страшное, — что ее лишатся все его родственники. Не то чтобы демоны дорожили родственными связями, нет.

Но…

За лишение силы они за ним такую охоту начнут и такую смерть для отступника придумают, что, ей-ей, дешевле самому убиться. Мучительно.

Демон выходит из пентаграммы — и я прыжком оказываюсь на его спине.