Мария Хлодвиг - Хелена

— Это тебе, Элинь, — убито произнёс он и протянул моей подруге плотный конверт.

— Спасибо.

— Надеюсь, тебе повезёт больше чем мне. Следующие два месяца проведу в Доралинсе: буду лазать по гробницам, искать артефакты и изучать древнеэйанский по эпитафиям. Хоть бы не пришлось изгонять призраков — некоторых людей смерть только портит, — Эльвин тяжело вздохнул, а затем угрюмо спросил. — Признавайтесь, у кого моё "Мёртвое слово"?

— Точно не у меня, — сразу сказала я. — Мрачноватая для меня вещица. Но высокопоэтичная.

Линь тоже ответила отрицаельно. Кроме необходимых для учёбы книг она читала только сборники кулинарных рецептов.

На двадцатилетие неизвестные доброжелатели подарили Эльвину знаменитую доранлисскую поэму, которая пропала на следующее утро после праздника. Впрочем, до сих пор это не сильно беспокоило молодого человека.

Эльвин не искал непроглядность в книгах. Он ею жил.

— Жаль. Я хотел выучить пару цитат, проникнуться образами… В общем, приобщиться к тамошней культуре.

На его счастье, я немного разбиралась в культуре Старого Света.

— Доранлисцы считают, что нет ничего печальнее и красивее, чем смерть молодой прекрасной девушки. Если хочешь вызвать у них интерес, придумай мёртвую возлюбленную. "Я любил, был любим, мы любили вдвоем, только этим мы жить и могли…" — ну ты понял.

Юноша посмотрел на меня с грустной благодарностью.

— Я запомню. Спасибо, Хелена.

— Кстати, зачем тебе учить древнеэйанский? Мы же едем на практику! — спросила Линь. В голосе девушки слышались нотки неподдельной тревоги.

— О, вы не знаете новейшие правила? Хотя, откуда вам… — староста на мгновение задумался, и во взгляде его больших прекрасных светло-голубых глаз появилось снисхождение. — Тестирование проводили не для выявления лучших. С его помощью магистры выясняли для каждого, какую из дисциплин он знает хуже всего.

— Ты хочешь сказать… — ахнула Элинь.

— Придётся заниматься дополнительно. Разумеется, в свободное от практических заданий время.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и Эльвин продолжил разносить конверты томящимся в ожидании студиозусам.

"Ему будет хорошо в Доранлисе — там туманно, а его нежной коже вреден яркий солнечный свет. К тому же в самом просвещённом королевстве Старого Света у альбиноса меньше шансов быть принятым за вампира".

Я знала — из-за особенностей внешности у Эльвина в детстве было много проблем. Он слишком отличался от сверстников, и тех это пугало. Когда мальчику исполнилось семь, родители отдали его в храм Земши. Они надеялись, что бог-воин сжалится над их странным сыном и если не исцелит, то хотя бы защитит.

Тринадцать лет Эльвин провёл в храме, учась и выполняя, сколько позволяло его слабое здоровье, работу по хозяйству вместе с младшими жрецами. Он уже и сам готовился принять сан, но однажды во сне ему явился Земши и сказал, что за добродетельную жизнь он наделяется даром творить волшебство.

— Кто первый? — с напускной весёлостью спросила Элинь.

— Ты, — вырвалось у меня, и я тут же пожалела об этом. — Нет, подожди…

Но подруга и без моего предупреждения не спешила открывать свой конверт. В раздумьи она вертела его в руках, словно внутри от этих нехитрых манипуляций что-то могло измениться.

Нас отправляли на практику в первый раз. В прошлом году ещё действовали старые правила, не предусматривающие испытаний для первого курса. В этом, как я слышала, новичкам предстояло работать при королевском дворе.

"Не так уж и сложно выполнять капризы томных придворных дам и их вздорных кавалеров".

Лицо Линь озарила шальная улыбка.

— Придумала! — воскликнула она и быстро — я даже не успела возразить — поменяла наши конверты. — Теперь открывай.

Я пожала плечами и распечатала результаты подруги. Внутри лежал прямоугольник из жёлтой бумаги, на одной стороне которого было размашисто выведено "Тейглан".

"Да, не поедет Линь к эльфелингам", — подумала я и перевернула карточку. На обратной стороне красовалась надпись всё тем же почерком: "Алхимия".

— Тейглан, Алхимия, — зачитала я. Подруге никогда не давались секреты искусства превращения веществ.

— Хел, ты только не расстраивайся, — дрожащим голосом произнесла Элинь. — Не всё так плохо…

— Что?!

Соседка молча протянула мне сиреневый прямоугольник, благоухающий лавандой.

— Оэрра, Магическая логика, — каким-то чужим голосом прочитала я.

— Ничего страшного, — утешала меня Элинь. — Магистр Ленрой просто объяснять не умеет, вот ты и завалила его предмет. Позанимаешься как следует, сразу во всём разберёшься. Я знаю, ты умная…

Слёзы горячими ручейками потекли по щекам. Достойное завершение на редкость дурного дня.

— Не надо…

Я — непутёвая блондинка с прошлым. Три года назад мне даровали способности мага слова, лексимика. Мой старший брат ещё бестолковее меня.

Линь — энергичная брюнетка. У неё нет особых талантов (только дар волшебницы), зато есть четверо братьев и сестёр и родители, лишённых каких-либо амбиций.

Мы знаем друг друга с первого дня в Университете, живём в одной комнате, но Элинь знает о моём прошлом только то, в чём мне не стыдно признаться.

Она чудесная подруга. Для меня — для новой меня — первая и единственная.

Конечно, я знала — попасть в одну группу на практику у нас крайне мало шансов. Однако до последнего момента в моём сердце жила надежда на благоприятный исход.

— Что ты… Успокойся… На, возьми платок…

Я плачу не из-за маглогики.

Далеко-далеко, в эльфелингском королевстве Оэрра, что волшебница Хелена будет делать без тебя, Линь-Элинь? Кто утешит её и разбудит? С кем она сможет поболтать о разных пустяках?

Никто. Ни с кем.

Отчего мне так пусто и плохо? Прежняя Хелена не нуждалась в живом общении. Её наперсниками были благородные воины и их нежные подруги из рыцарских романов.

— Да, ты права, — сказала я, улыбаясь через силу. — Мои проблемы с маглогикой ерунда. Из-за них не стоит плакать.

— 4-

Не оставайся равнодушной.

Четвёртое правило, поведанное маленькой Хелене человеком с золотыми глазами.

"Папа и мама, у меня всё в порядке…"

Не то. Я не должна так бессовестно лгать родителям. Со мной далеко не всё в порядке.

"Папенька и маменька, я скоро уезжаю в Оэрру, к эльфеелингам, но вы не волнуйтесь…"

"Слишком приторно. Они будут разочарованы".

Поддавшись на уговоры Линь, я решила написать домой письмо. Взяла листы шелковистой белой бумаги, наточила перо, смешала чернила, приготовила палочку лилового сургуча, но… дальше дело пошло совсем не так гладко, как мне хотелось. Писать вообще очень утомительно (по крайней мере, для меня). Плодотворность Элинь — десятки страниц за раз! — вызывала во мне белую зависть.