Артём Лунин - Башня Близнецов 2 (СИ)

И заорал, когда на него пролился огонь.

Харкун завизжал тоже, глотнув собственной мерзости, отшатнулся, расширяя пролом в стене, повалился на пол…

И пол не выдержал. Дерево затрещало, разламываясь, Хегор вцепился то ли в плети растений, заплетающих башню, то ли в те самые хоботы харкуна, повис, запутавшись, с размаху ударился сначала о стену, потом о пол уровнем ниже. Угодил на какие-то бочки, и удар вышиб из него дух.

Мальчик залюбовался цветными разводами перед глазами. Эти узоры были невероятно красивы, вместо грохота падающих кусков дерева в ушах слышалось пение ангелов, боли он уже не ощущал и с радостью понял, что умирает.

Возьмите длинный прямой обоюдоострый меч. Передвиньте его крестовину на середину, так, чтобы клинок и рукоять были одинаковы по длине. С одной стороны "палку" крестовины превратите в ещё одну рукоять, отходящую от основной под прямым углом, а клинок расплющите в виде лепестка, скажем, ромашки — широкое у основания, сужающееся к концу лезвие.

Лепесток. Пёрышко. Каково прозвище для типа меча!.. Тем более что он был распостранён в основном… среди аколитов Башни Чёрной Луны!..

Память продолжала возвращаться. Вспышки, озарения, вдруг возникающие ощущения дежа-вю. Это было совсем некстати, потому что гостья сейчас отчаянно защищалась от бешеного натиска теневой.

Приходилось укрощать одновременно бунтующий рассудок и собственный своенравный меч. Она никогда не училась владеть подобным несуразным оружием. Но лишь оно отозвалось на её отчаянный призыв, и теперь приходилось осваиваться на ходу.

Меч явился, возникнув в руке так, что короткая боковая рукоять оказалась в ладони, а длинная прикрыла предплечье и отбила смертельный удар, махнула неловко. Теневая отскочила, обалдело глядя на "пёрышко". Тонкие черты некрасивого лица исказились гневом.

— Ты… ты… против меня?.. Как ты смеешь?!.

Гостья не сразу поняла, что теневая обращается не к ней, а к оружию.

— Меч!.. — держа туманный меч в левой наотлёт, девушка требовательно вытянула правую руку: — Знай свою хозяйку!..

Будь это обычная рукоять, гостья не удержала бы меч, поспешивший на зов хозяйки. А так она лишь упала, когда рывок едва не выдрал кисть из сустава, бросил её под ноги теневой.

Извернувшись, гостья ухитрилась избежать первого удара теневого, перекатилась на спину и отбила второй, рубанула с пола на уровне колен, вынудив противницу отпрыгнуть…

Раздался какой-то неопределённый шум.

Откуда я знала, что этот удар дурацкий?

С чего я взяла, что не удержала бы прямую рукоять?

И почему я не укрощу этот меч, ведь это же очень просто — вот так!..

Гостья расслабила судорожную хватку на рукояти — и охватила его своей волей, привычно совершая магическое действие.

Я — воин-маг!..

— Меч!.. Знай свою хозяйку!.. — прошептала гостья, и клинок перестал дёргаться.

Она встала. Теневая не пыталась препятствовать.

— Что ж… Тем интереснее, — сказала и обрушила град ударов.

Девушки двигались по залу, одна наступала, атаковала яростно, другая задыхалась и отступала, защищаясь.

Она, воин, разобралась бы с мечом.

Она, маг, смогла бы укротить собственную память.

Но не всё вместе.

Это не могло продолжаться долго, и это закончилось — совершенно глупо.

Теневая теснила гостью. Та после серии ударов потеряла равновесие и… споткнулась на неровном полу. Вспомнилось некстати, плитки положены нарочито неровно, для тренировки, ведь бой редко идёт на гладком, обычно как раз наоборот…

Гостья не упала. Но рисунок боя был сбит, и теневая вышибла у неё меч, а потом просто и без затей пнула в живот.

Удар был такой силы, что девушку подняло в воздух и швырнуло на пол. Дыхание прервалось, сквозь искры в глазах гостья различила приближающуюся теневую, высоко занесённый дымный меч…

Гостья не закрыла глаза.

Меч сверкнул и опустился.

Смерть отчего-то не спешила.

Возможно, её смущала толпа. Вокруг бегали, шумели, Хегор хотел попросить их перестать — из-за всей этой суеты до него не может добраться Освободительница.

Тут чьи-то длинные руки выдернули его из-за бочек, как морковку из грядки. Хегор устало открыл глаза и увидел стенолома.

Он даже не закричал — лёгкие, как обычно, подвели, сжались болезненно, и ужас перед удушьем затмил ужас происходящего. Тварь держала его с лёгкостью, как будто весу в нём было не больше, чем в той же морковке. Он тяжело мотался, приложился затылком о бревно, рука оказалась больно зажата между его телом и костяной мозолью на загривке стенолома. Вот и разглядел тварь, и гораздо ближе, чем собирался.

Его встряхнули, передали из рук в руки. Мелькнули какие-то неправдоподобные твари — миражи, понял он. А потом Хегор как-то оказался снаружи и увидел их хозяина.

Стенолом встряхнул его и сбросил с плеча. Хегор повис на руках, слыша, как трещат кости, но почти не обращая внимания на боль.

Блазень. Яйцеголовый. Создатель мороков. Невысокая костлявая фигура с непропорционально огромной головой, чернущие глаза — пятна на сером лице, складка носа, безгубый рот. Блазень носил одежду, и довольно приличную, с изумлением заметил Хегор. В свите у яйцеголового был леший и два упыря.

Стенолом что-то довольно залопотал, потрясая Хегором, словно добычей хвастался. Блазень кивнул благосклонно своей нелепой башкой, и чёрные зенки впились в лицо мальчишки.

Тому показалось, что под кожей у него забегали муравьи. В голове замелькали какие-то невнятные картинки, синее небо, зелёный лес, отражения в реке, лица родных, голоса.

Блазень прищурился, и одышка отпустила Хегора. Впервые за время нападения он смог полностью наполнить лёгкие воздухом. И воспользовался этим, чтобы закричать.

Яйцеголовый дёрнулся от неожиданности. Стенолом тоже, и Хегор ударился о его грудь, словно в каменный валун врезался. Одышка тут же вернулась, блазень поморщился и отвернулся, что-то недовольно лопоча и чирикая.

Стенолом заворчал. Потом раздался гулкий медвежий рёв, и явился огромный беролак. Варута отшвырнул в сторону худого, ещё одного насадил на его же дротик. Стенолом уронил Хегора и выпрямился, растопырив лапы, загораживая собой блазня. Варута же, наоборот, опустился на все четыре и сжался, как кошка перед прыжком. Ага, вот и стрелки — запели тетивы, и морда стенолома оказалась утыкана стрелами. Но если упыря можно было пронять таким образом, то стенолом лишь разъярился.

Вырвав стрелу, угодившую в глаз, он проигнорировал остальные и с рычанием бросился на Варуту. Беролак прыгнул, и два чудовища покатились, ревя и награждая друг друга увесистыми тумаками, полосуя когтями и пытаясь загрызть.