Аттестат зрелости - Сергей Борисович Рюмин
— Откуда, Мишель? — ответил я. — У меня сейчас только школа да секция. Продохнуть некогда. Соревнования вон на носу опять. Слава богу, хоть «эти» вроде отстали. Мне только этих приключений с Жазилькой не хватает. А ты откуда знаешь?
— Алёнка сказала, — ответил Мишка. — А ей Лариска. Она с Жазилькой дружит. Жаловалась, что кавалер у неё никудышний. Ни в кино, ни на дискач сводить не может. А ты вот даже подарки делаешь.
— Раньше надо было думать! — ухмыльнулся я. — Год назад она даже со мной не здоровалась.
— Ха! — засмеялся Мишка. — Кто ты был год назад? Ладно…
Он протянул мне руку:
— До завтра.
— До завтра.
Глава 5
Очевидное-непонятное или интриги контраззведки
— Слушаю, полковник Зотов! — полковник Зотов поднял трубку телефона ВЧ. По телефонам спецсвязи положено было представляться. Никогда не угадаешь, кто тебе звонит, подчиненный или начальство из Центрального аппарата.
— Здравствуйте, уважаемый полковник Зотов, — донесся язвительно-ехидный голос. — Пушкарский моя фамилия. Если, конечно, вам еще интересно.
Сбитый с толку тоном бывшего однокурсника Зотов даже привстал в кресле.
— Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант! — громко сказал он. — Как у Вас дела, Виктор Иванович?
— У меня? — в трубке раздалось издевательское хихиканье. Зотов проглотил внезапно возникший в горле комок. Такой тон со стороны хоть и однокурсника, но всё же генерал-лейтенанта не предвещал ничего хорошего.
— Я хочу узнать, как твои дела! — вдруг рявкнул его однокурсник. — Ничего не хочешь мне сказать, а?
— А что случилось? — испуганно выдавил Зотов, чувствуя, как по спине стекает ручеек пота.
— Что? — возмущенно повторил Пушкарский. — Ты, гад, враг народа, где должен быть вчера?
— Где? — не понял Зотов, ощутив, как намокли от пота волосы на висках.
— Млять! — выругался снова Пушкарский. — В Москве ты должен быть! На площади имени Дзержинского! Ты позавчера вечером должен был привезти своего грёбанного народного целителя, а на следующий день тащить его за шиворот сюда.
Зотов побледнел, вытер со лба рукавом выступивший пот.
— Простите, товарищ генерал-лейтенант, — выдавил он. — Я вас не понимаю… Какого народного целителя?
— Млять, не понимает он! — снова рявкнул Пушкарский. — Шеф! Большой шеф тебя целый час ждал самолично! Председатель КГБ ждал какого-то сраного полковника целый час! А товарищ сраный полковник ни ухом, ни рылом не ведет, сидит в своем Задрючинске и хреном об стол постукивает от безделья!
В трубке стихло. Видимо, Пушкарский переводил дух.
— Виктор Иванович, — пользуясь моментом, проблеял Зотов. — Я Вас не понимаю. Вы, может, спутали меня с кем-то…
— П*зда тебе, полковник! — уже спокойным тоном сообщил Пушкарский. — Возможно, мне тоже. Но тебе раньше.
Трубка запищала длинным противным гудком. Так в ВЧ-связи отражался конец сигнала, когда собеседник клал трубку.
Зотов откинулся на спинку кресла, дрожащей рукой достал носовой платок, промокнул лоб. С минуту он думал, что лучше — выпить рюмочку коньяку или положить под язык таблетку валидола. Остановился на валидоле. Сердце и так колотилось, как после километрового кросса на время в далёкой юности. На задворках сознания крутилась мысль насчет целителя, но, как он не пытался сосредоточиться, вспомнить не получалось.
* * *
Через три дня в областное Управление КГБ приехали два невзрачных инспектора из Центрального аппарата с предписанием о проведении внеплановой проверки оперативно-розыскной деятельности по линии работы 5-го отдела.
Первым делом инспекторы прошерстили всё: оперативные дела и разработки, личные дела оперативных источников, даже бухгалтерскую документацию, касающуюся выплаты вознаграждений сексотам.
После этого инспекторы опросили всех по данной линии работы, начиная от начальника Управления и заканчивая оперуполномоченным Ершовым. Вопрос был один — про народного целителя. Все разводили руками, дескать, знать не знаю, ничего не ведали. Даже Ершов. Только Устинов наотрез отказался от разговора с инспекторами.
— Я написал рапорт об увольнении, — пояснил он. — Генерал его подписал. Со дня на день жду подтверждения из Москвы. Так, что лесом, товарищи проверяющие, лесом!
— Уволиться можно по-всякому,- попытался надавить на него один из инспекторов. — Можно по-хорошему, а можно и с волчьим билетом. Так, что даже в дворники не возьмут.
— Не возьмут в дворники, возьмут в сторожа! — отрезал Устинов.
— Кому и за что было выплачено вознаграждение? — спросил другой инспектор, демонстрируя ведомость на 1000 рублей — единственный подозрительный документ, который они нашли.
— Оперативному источнику за информацию о воровском общаке общей суммой свыше 30 миллионов рублей, — ответил Устинов. — Спросите у руководства, они знают.
Увы, никто из руководства этот документ прокомментировать почему-то не смог.
Захватив эту ведомость, инспекторы убыли в Москву, напоследок не удосужившись даже побеседовать с начальником Управления.
Такого показного неуважения никто из сотрудников Управления припомнить не мог.
Впрочем, через месяц за обилием текущих дел и различных мероприятий об этом стали забывать. Тем более, что никакого акта о выявленных недостатках в работе оперативного состава Управления инспекторами не составлялось и претензий не предъявлялось.
Глава 6
Самбо, паспорт, фарцовщик
Никто из комитетчиков ни дома, ни в школе, ни в спорткомплексе «Динамо» не появился и в четверг. Неужели получилось? А почему бы и нет? Зотов же, согласно данному ему внушению, должен уничтожить все документы обо мне. Устинов и Ершов, надеюсь, будут молчать. Очень надеюсь. Иначе, действительно, останется только бежать.
Уроки я отсидел как всегда. Меня не спрашивали, я не рвался отвечать. С утра после первого урока Мишка поинтересовался:
— Ты нормально?
— Нормально, — отмахнулся я. Общаться ни с кем никакого желания не было.
— Точно?
— Точно!
После уроков я поспешно ушел домой, не дожидаясь друзей. Они собрались за пирожками, только уже в домовую кухню. А у меня времени было в обрез.
На секции отзанимался вместе со всеми. Тренер разве что только сообщил, что соревнования в субботу там же. Приходить в то же время. Захватить с собой в обязательном порядке документы и динамовскую фирменную форму, которую он мне выдал.
— До трех освободишься точно, — сказал он мне. — Две схватки. Может, даже раньше. Я тогда твою грамоту у судей заберу. В следующий вторник у меня сам возьмешь.
— Вы так говорите, Геннадий Николаевич, как будто я уже вышел в полуфинал! — съязвил я.
