Аттестат зрелости - Сергей Борисович Рюмин
— Потому что не смогли, — усмехнулся я. Николай Васильевич помрачнел и согласился:
— Потому что не смог. Как барьер какой-то возникает. Слова не могу сказать. Вот и пришел к вам. Помогите, пожалуйста, Антон Николаевич.
Он уважительно назвал меня по имени-отчеству.
— Квартира будет ваша. Любая. На выбор, — продолжил он. — Не сразу, через месяц. Но обязательно.
— Соглашайся, — выдала Альбина. — Антон, ты ж сможешь помочь хорошему человеку.
Директор замер, вопросительно глядя на меня. Я задумался, потом медленно, взвешивая каждое слово, ответил:
— Понимаете, Николай Васильевич, это дело такое… Непростое… Каждая такая вот, как вы сказали, «процедура» требует от меня значительного количества сил и энергии. Цена слишком большая для меня.
Незачем постороннему человеку знать, что его проблема — всего лишь два готовых конструкта «айболит» и «хвост ящерицы». Меньше «болящих» таскать будет — это с одной стороны. А с другой, чем выше цена услуги, тем больше уважение.
— Я после ваших процедур восстанавливался три дня, — соврал я. — Думаю, вы понимаете, каково мне приходится…
— Хорошо, что вы хотите? — задал вопрос директор.
— Да нет, в принципе, цена меня устраивает, — продолжил я. — Просто соображаю, когда можно будет вам помочь.
— Лучше немедленно, — быстро предложил директор. — Хоть сейчас. Мы можем доехать до меня, потом вас отвезут, куда скажете. Машина под боком…
— Нет, — отрезал я. — У меня соревнования в субботу. Я не могу рисковать. Предлагаю после соревнований.
— В субботу? — переспросил директор и задумался.
— В субботу, — подтвердил я. — Во второй половине дня. Я вам в четверг позвоню с 17 до 18. Скажу, в какое время и где вы меня можете подхватить.
— Спасибо! — директор обрадованно протянул мне руку, которую я осторожно пожал. — Я буду ждать!
Глава 3
Страсти по ботанике
Я ушел минут через двадцать после Николая Васильевича. Попил чаю без тортика, на что мне Альбина укоризненно намекнула, поставив на стол пустые блюдечки с ножами и чайными ложками. Разумеется, после чего весело, словно колокольчик, рассмеялась. Следом за ней рассмеялся и я.
— Обещаю в следующий раз…
— Как же, как же…
Когда я начал собираться, она подошла ко мне, обняла и тихо спросила:
— Может, останешься, а?
— Алечка, ты мне очень нравишься, — ответил я, прижимая её к себе. — Очень-преочень! Но мне кажется, что нельзя нам с тобой сейчас. Предчувствие у меня такое, что рано нам с тобой. Надо немного подождать.
— Я не хочу ждать! — капризно отозвалась она, не вырываясь у меня из объятий. — Не хочу! Понимаешь?
Я опустил руку ей ниже талии, прижал ладонью упругую попку и, как Наташке, пустил широкой неторопливой волной теплую «живую» силу.
Альбина сразу вытянулась, охнула, закрыв глаза, и расслабленно повалилась на спину. Я подхватил её на руки, занес в зал и положил на диван.
Несколько минут она лежала неподвижно, потом открыла глаза и сообщила:
— Какой же ты гад, Антон! Я тебя никому не отдам! Понял?
Она рывком села на диване, порывисто обняла меня, уткнулась губами мне куда-то в шею под ухо.
— Ты мой, только мой! Слышишь?
Я расслабленно улыбнулся:
— Обязательства обоюдные, надеюсь?
— Ты сомневаешься? — Альбина оттолкнула меня, посмотрела мне в лицо своими зелеными глазами, в которых я тут же стал тонуть.
— Не знаю, не знаю, — попробовал я отшутиться.
— Вот тогда узнаешь! — с угрозой в голосе пообещала Альбина. — Всё. Уходи. На сегодня хватит лобызаний.
— Чего? — я сделал непонимающе-бестолковое выражение лица.
— Иди, Антошка! — повторила она. — А то ведь я тоже не железная, хоть и получила своё.
Напоследок я всё-таки в прихожей умудрился чмокнуть её быстрым поцелуем в губы. Она рассмеялась:
— Ты прелесть!
* * *
Maman, к моему удивлению, не стала меня терзать вопросами на предмет «где был» и «что делал». Окинув взглядом мою старую форму, в которой я тренировался, а не выступал — я выложил её из сумки — спросила:
— Может, постирать? А то пахнет она… как валенки у дворника Тихона из «12-ти стульев».
Мы засмеялись почти одновременно. Maman у меня мировая!
Она подошла ко мне, обняла. Потом отстранилась, принюхалась:
— У Альбины был?
И ехидно добавила:
— Ты б ей нормальные духи подарил бы что ли…
Я на миг потерял дар речи, но потом всё-таки выдал:
— Не заслужила. Пока…
— Ого! — разулыбалась maman и легонько щелкнула меня в лоб. — Иди, ужинай, герой-любовник!
На ужин у нас было тушеное мясо и картофельное пюре. Жиденькое на молоке с добавлением пары долек тертого чеснока. Вкуснотища!
После ужина maman мне бросила:
— Занимайся!
А сама подалась в санузел. Стирку затеяла. Хотя, на мой взгляд, закинуть тряпки в «Аурику-70», а затем переложить в соседний отсек — центрифугу большого ума не надо. Во всяком случае, мою спортивную форму.
Я сначала занялся «вяленьким цветочком». Это уже стало своеобразной традицией. Цветок — жёлтая роза в горшке, стебель с полметра ростом, огромный бутон с полтора моих кулака, листья с пол-ладони — дал еще пару маленьких бутончиков.
А из четырех горшков на кухне из грунта прорвались едва заметные зеленые росточки.
Я старательно залил растения отстоянной водой, от души «полил» «живой» силой, добавляя соответствующие конструкты.
Только розочке это было уже не особо нужно. «Вяленький цветочек» нормально функционировал, выполняя свои задачи по формированию благоприятного климата и оздоровления помещения, а также, разумеется, положительно влияя на настроение, поглощая напрочь все негативные эмоции.
Вот с дубками была засада. Они росли и развивались быстрее, чем я предполагал. Через пару-тройку месяцев их уже надо будет высаживать в грунт. А это будет январь, ну, в лучшем случае, февраль. Даже не март и не апрель. Если только не высадить их временно в горшки, из каких в кинотеатрах пальмы растут. Я представил себе четыре пальмовых горшка в нашей малосемейке… Безрадостная картина вырисовывалась. Совсем безрадостная.
От медитации пришлось отказаться. Мало ли что. Лучше, когда дома никого не будет. Никто не будет мешать.
Зато занялся уроками.
