Борис Сапожников - Ultima Forsan

Наконец, я заскочил обратно в седло, правда, это пришлось делать осторожней обычного. К весу кольчуги мне ещё привыкать и привыкать – даже в годы рейдерства я никогда не носил доспехов, ограничиваясь прочным, но не сковывающим движения джеркином.

Вор протянул мне знакомый длинный меч в простых кожаных ножнах.

- Погоди, - покачал головой я, - а где моё оружие? Палаш, пистолет, кинжалы?

- Там всё осталось, - пожал плечами вор, мотнув головой в сторону постоялого двора.

- Лучше не придумаешь, - вздохнул я, быстро цепляя тяжёлый и чертовски неудобный меч к наборному оружейному поясу.

- Тебе повезло, бродяга, - бросил у меня за спиной один из рейтар, не тот разговорчивый, кто-то другой. – Гусары вооружены именно такими мечами, так что может тебя раскусят не сразу.

Всадник подъехал ко мне, в левой руке он держал пару ольстр с пистолетами.

- Это тоже часть их экипировки. – Он бросил ольстры мне, и я пристроил их перед седлом. – Не беспокойся, оба заряжены. Стрелять-то умеешь?

- Вряд ли с седла в кого попаду, - честно ответил я, - но плотность огня создать, если надо, сумею.

- И то хлеб, - кивнул рейтар, отъезжая обратно.

Мне оставалось лишь подивиться такой щедрости и доброте, хотя за ними, уверен, стояли корыстные интересы. Штурмовать постоялый двор у рейтар не было особого желания, может, они и были жестоки до безжалостности, но не безумны же. Удайся же наш маскарад, и отряд ворвётся в гостеприимно открытые для них ворота, тогда бой пойдёт уже совсем иначе.

Вору тоже выдали ольстры с пистолетами, и пора было отправляться. Кожаное лицо махнул нам рукой, чтобы ехали, не задерживаясь. Я первым тронул коня шпорами, послушный гунтер тут же понёс меня к постоялому двору. Вор последовал за мной без лишних колебаний.

Солнца видно не было, низкие тучи, нависшие над самыми верхушками деревьев, закрыли его совсем. Казалось, не день белый на дворе, а какие-то бесконечные сумерки. Хорошо хоть снег прекратился. Окружённый частоколом постоялый двор приближался медленно, мы не торопили коней, изображая возвращающихся из рейда разведчиков. Понуренные головы и ссутуленные спины тоже пришлись как нельзя кстати, так нас сложнее было опознать.

Мы подъехали к самым воротам постоялого двора, и я обрушил на них удары затянутого перчаткой с длинной крагой кулака. Колотить пришлось недолго, не прошло и минуты, как рядом с воротами показалась голова, и кто-то окликнул нас на незнакомом наречии. Оставалось надеяться, что в рейд отправили не только венгров, и что у гусар нет какого-нибудь пароля для разведчиков.

- Не понимаю я по-вашему! – крикнул в ответ я. – Откройте скорей, погода ж собачья! Никак снова снег посыплет!

Голова исчезла, но лишь для того, чтобы смениться новой. Этот малый явно венгром не был – немытые светлые волосы и широкое лицо выдавало мне местного уроженца.

- Не нашли? – спросил он.

- Без толку всё, - махнул рукой я. – Только поморозились все! Конь ещё у меня захромал. Открывай уже! – гаркнул я во всю глотку, довольно достоверно изображая, что потерял терпение. – Мы ж не собаки, чтобы нас столько гонять!

Вторая голова исчезла за брёвнами частокола, однако вскоре массивные створки ворот постоялого двора начали открываться.

Мне стоило очень больших усилий не оглянуться, чтобы не выдать ждущих в засаде рейтар. Я облизнул враз пересохшие губы и потянул за узды, заставляя коня отступить от медленно ползущих на нас створок.

Во дворе собирались несколько гусар, скорее всего, отправленных караулить. Вряд ли кому бы то ни было, находящемуся в здравом уме, пришло бы в голову выбраться из тёплого, хорошо протопленного здания, на улицу.

- Быстро ж вы коней притомили, - бросил мне стоявший у самых ворот гусар.

- Donnerwetter,[47] - выругался в ответ я, направляя коня внутрь двора.

Теперь главное не потянуться к оружию раньше времени. Не оглянуться. Не посмотреть ненароком какому-нибудь гусару в глаза. Не выдать себя. И молиться, чтобы гусары не обратили внимания на слишком уж лёгких, тонконогих гунтеров, совсем не похожих на их боевых коней.

- Hey! – крикнул вдруг один из наблюдавших за окрестностями гусар. – Hogy…[48]

Больше он ничего сказать не успел. Вор с поразительным даже для него проворством выхватил из ольстры пистолет и выстрелил. Пуля угодила в висок гусару – тот дёрнулся и рухнул на утоптанный снег двора, вокруг головы его начало разливаться красное пятно.

Я тут же схватил один из своих пистолетов и разрядил его прямо в непонимающее лицо гусара, отпустившего замечание по поводу нашего быстрого возвращения. Он дёрнулся назад и повалился на спину, прижимая руки к кровавому месиву, в которое превратилось его лицо.

Я дал коню шпоры, отправляя в быстрый рывок к внутреннему двору. Вор отшвырнул первый пистолет за спину и успел застрелить ещё одного гусара. Я поступил так же, и вовремя. Кто-то твёрдой рукой схватил не успевшего набрать разбег моего гунтера под уздцы. Сдерживаемый чужой силой конь заржал и едва не поднялся на дыбы. Вряд ли я сумел бы удержаться в седле, сделай он это. Я выстрелил, не глядя, и наградой мне стал выкрик боли. Убитый или раненый гусар отпустил моего коня, и тот стрелой рванул вперёд, грудью сметя с дороги неосторожного врага, попытавшегося заступить мне дорогу.

Вытащив из ножен меч, я тут же оценил его непривычную тяжесть и длину, однако это было отменное оружие, и для верхового боя подходило как нельзя лучше. Мы с вором пустили коней по кругу, объезжая внутренний двор по широкой дуге, чтобы враги не сумели остановить нас и стянуть на землю. Сейчас в движении была наша жизнь – и никак иначе! Мы щедро раздавали удары длинных мечей, хоть ни я, ни вор не были обучены конной схватке. Гусары легко отбивались от нас, однако и приближаться не спешили – у них просто не было оружия против нас. А кидаться под мечи никто желанием не горел.

Конечно, долго это продлиться не могло – нам с вором хватило бы одной ошибки, чтобы оказаться на земле, где выстоять против выбежавших из постоялого двора гусар у нас не было никаких шансов. Но рейтары Кожаного лица примчались вовремя. Уверен, именно их и видел убитый первым гусар, но тревогу поднять не успел, и мы сделали своё дело, не дали врагам закрыть ворота.

Ворвавшиеся во внутренний двор рейтары ещё на подходах выпрыгивали из сёдел. Верхом драться в ограниченном пространстве было бы просто самоубийством для них. Ведомые своим кошмарным предводителем они ринулись в атаку. Без строя, без порядка, зато с отменной жестокостью. Первые гусары повалились на истоптанный сапогами и копытами снег от ударов в спину – ни о каком благородстве в этой схватке и речи быть не могло.