Сергей Волков - Стража последнего рубежа

— Так надо. В архив я пойду после. Сейчас нужно произвести определенные подготовительные действия. Мои слуги уже покинули поселок и работают, теперь пришел черед их господина. Еще раз прошу, Леонид Дмитриевич, держитесь до последнего.

— Как в окопе под Курской дугой… — пробормотал Канаев. Коньяк неожиданно ударил ему в голову.

— Что-что?

— Ничего. Прощайте.

Немец вышел. Спустя несколько минут коротко рявкнул двигатель снегохода, распахнулись ворота, и Хорст Убель, низко пригибаясь к рулю, умчался в снежном вихре прочь. Если бы Канаев видел, что за ближайшим пригорком немец изменил направление движения, он немало бы удивился — Зареченск находился совсем в другой стороне. Но Леонид Дмитриевич, конечно же, видеть этого не мог. Его вдруг охватила волна бесшабашного веселья. Налив себе полный фужер благородно светящегося янтарем «Хеннесси», Леонид Дмитриевич залпом осушил его и потянулся к телефону.

— Алло, Асланбек? Зайди-ка, разговор есть. И закуску захвати…

Микроавтобус споро подкатил к украшенным традиционными красными звездами воротам архивного комплекса. Чеканин выбрался из машины, нажал кнопку звонка. Искаженный динамиком спикерфона голос представился сержантом Коростылевым и сообщил полковнику, что у него приказ никого не впускать.

— Доложи старшему, что прибыли полковник ФСБ Чеканин и лейтенант Стеклов. У нас допуск на территорию. И шевелись, сержант, шевелись!

Ждать пришлось недолго, Джимморрисон едва успел выкурить сигарету, как спикерфон ожил. Представившийся старшим лейтенантом Закряжным голос предложил продемонстрировать в глазок камеры удостоверение, после чего ворота открылись и микроавтобус въехал внутрь.

— Как обстановка? — деловито спросил у бледного старлея с повязкой дежурного по части Чеканин.

— Все тихо.

— Кто сейчас за Гонсовского?

— Временно майор Левачов, но он в Москве.

— В части есть старшие офицеры?

— Так точно. — Старлей кивнул на «главное здание». — Генерал Новиков.

— Проводите.

— Но… — Дежурный по части замялся. — Ему восемьдесят два года, он руководит научной группой…

— Тьфу ты! — рассердился Чеканин. — Вот что, старший лейтенант! Мне необходимо проверить «спецблок 500». Куда идти?

— Туда. — Офицер растерянно махнул рукой в сторону белой будки в глубине архивного комплекса.

К КПП подбежал ефрейтор с одутловатым сонным лицом. Старлей крикнул:

— Никодимов! Проводи товарища полковника и товарища лейтенанта. Начкару я сейчас сообщу. Поступаешь в их распоряжение!

— А как же наряд? — с ленцой в голосе поинтересовался ефрейтор.

— От-ставить! Коростылев за тебя подежурит. Выполнять!

— Есть! — вяло козырнул ефрейтор и, покосившись на Чеканина, а более всего — на длинноволосого Джимморрисона, двинулся вперед, указывая дорогу.

Начальник караула, улыбчивый лейтенант с мотострелковыми эмблемами в петлицах, ждал их у входа на объект. Рядом застыл часовой с автоматом наизготовку. Начкар представился, потребовал документы, затем приоткрыл дверь.

— Прошу. Я три года тут. На моей памяти вы первые, кто интересуется объектом. Что-то случилось?

— Все в порядке, лейтенант. Просто нужно кое в чем удостовериться, — буркнул Чеканин и шагнул в караульное помещение.

Двое солдат, уже предупрежденные по телефону, поднявшись, отдали честь. Чеканин кивнул, стремительно прошел через небольшую караулку к огромным, занимающим всю стену стальным дверям. «А ведь уже поздно, — неожиданно подумал полковник. — Мы опоздали». Мысль эта, возникнув, уже не отпускала его, толклась в голове, как назойливая муха, заставляя нервничать.

— Вот, товарищ полковник, все в порядке. — Начкар указал на печать, скреплявшую приваренные к дверям проушины. — Утром сегодня проверяли, да и после тревоги тоже.

— Да-да, конечно. — Чеканин стиснул зубы, быстрым движением сорвал печать — и сразу успокоился. Назойливая муха исчезла, голова стала ясной. Протянув руку, он отрывисто бросил: — Ключи!

— Но, товарищ полковник… — Улыбка сползла с лица лейтенанта. — Ваш допуск… Я обязан доложить…

— Молчать! — Резко повернувшись, Чеканин выпучил глаза и закричал, чеканя слова: — Это дело государственной важности! Вы что, забыли, из какого я ведомства? Извольте выполнять! Или вам надоело служить, лейтенант? Только намекните — и я в два счета отправлю вас на гражданку. Одним безработным больше, одним меньше. Ключи!

Начкар застыл, его глаза перебегали с протянутой руки полковника на дверь спецблока и обратно. За спиной командира караульные потянули с плеч автоматы, у дверей хлопал глазами ефрейтор Никодимов, с лица которого слетело равнодушное выражение. Джимморрисон сместился к стене, сунул руку за пазуху.

«Нам тут только стрельбы не хватало. Если этот лейтенантик сейчас произнесет положенную уставом фразу «Нападение на пост!», нам каюк, — спокойно глядя в глаза начкару, размышлял Чеканин. — Самое смешное, что ему за это ничего не будет. Формально он прав. У нас есть допуск на территорию архива, но нет разрешения на вход в «спецблок 500». Проклятие, неужели придется задействовать…»

Начкар сжал губы, протянул связку ключей. Джимморрисон шумно выдохнул.

— Вы приняли правильное решение. И я обязательно это запомню, — кивнул Чеканин, передавая ключи напарнику. — Женя, открой, пожалуйста, дверь.

Когда толстенные, словно в бункере или бомбоубежище, стальные створки разъехались в стороны, за ними обнаружилась уводящая вниз крутая лестница. Здесь царил полумрак, горело только аварийное освещение, и тусклые лампочки в решетчатых колпаках черными квадратами разграфили красноватые стены. Было очень пыльно, перила обросли пушистой бахромой, на ступенях лежал настоящий ковер, шевелящийся от малейшего движения.

— Солдаты пусть останутся здесь, а вы, лейтенант, спуститесь с нами, — распорядился Чеканин. — Да, и ты, ефрейтор… Никодимов? Тоже иди сюда, можешь пригодиться.

Лестница оказалась короткой, всего три пролета. На нижней площадке они остановились перед небольшой овальной дверью, похожей на корабельный люк. На двери не было замка, только запорное колесо, украшенное тремя печатями.

Нижняя, свинцовая, соединяла металлический тросик. Средняя, сургучная, — обычный шпагат. Верхняя же была изготовлена из красного воска и висела на зеленом шелковом шнурке, перевитом золотой нитью.

— Вот, значит, как… Никодимов! Штык-нож и ножны! — не глядя, протянул руку Чеканин. — И отвернись. Женя, займись нижними печатями…

Джимморрисон, соорудив из штык-ножа кусачки, срезал свинцовую блямбу, оборвал сургуч и отошел в сторону, освобождая место Чеканину. Тот глубоко вдохнул, поднял руку и приложил свой перстень к последней печати. Начкар удивленно посмотрел на полковника, но Джимморрисон сделал страшные глаза и отрицательно покачал головой из-за плеча Чеканина.