Принцесса пепла - Лора Себастьян
Я догадываюсь, что сыновья многих присутствую-щих здесь аристократов могли отправиться в эту экс-педицию на корабле Сёрена, дабы без особого ри-ска поучаствовать в очередном завоевании и поднять свой авторитет, снискав почести и славу. Вот только в дело вмешалась я.
Они никак не могли узнать о моей причастности, это исключено. Если бы кайзер знал, что я отправила вектурианцам предупреждение, он узнал бы и о моих Тенях, и сейчас меня уже вели бы на казнь.
Нет, всё это просто спектакль, возможность для кайзера и его дорогих сподвижников сорвать злость и отыграться на ком-то за унижение. Наверняка у большинства из них есть дочери, которых эти лю-ди хотят предложить кайзеру в жены. Аристокра-ты потребовали меня наказать, и кайзер с готовно-стью согласился. В конце концов, именно в таком виде я нравлюсь ему больше всего: избитая и слом-ленная.
— Простите, ваше величество, это ужасные изве-стия.
Кайзер щурится и ерзает на своем месте.
— За этим стояли твои люди, — заявляет он.
Уже не в первый раз он обвиняет меня в этом, но впервые я действительно ответственна за случивше-еся и очень этим горжусь. Полученные сегодня шра-мы я буду носить с честью.
Однако война еще не выиграна, до победы еще очень далеко, а посему я падаю на колени и позволяю Торе делать то, что она умеет лучше всего: умолять.
— Прошу вас, у меня нет никаких людей, ваше ве-личество. Я много лет не говорила с другими астрей-цами, кроме как по вашему приказу. Я тут ни при чем, вы же знаете.
Когда кайзер выигрывает слишком быстро и про-сто, ему становится скучно.
— Тейн, — бросает он, щелкая пальцами.
Дворяне расступаются, пропуская вперед Тейна, его покрытое шрамами лицо бесстрастно, а в руке он дер-жит кнут. Военачальник не смотрит на меня, впро-чем, он никогда этого не делает, в отличие от кай-
зера — тот жадно ловит каждую мою гримасу боли, каждый крик, точно ребенок, наблюдающий за ку-кольным представлением. Тейн же делает это из чув-ства долга, и из-за этого я порой ненавижу его силь-нее кайзера.
Один из стражников разрывает мою ночную ру-башку, обнажая спину, но, к счастью, всё остальное на этот раз остается прикрыто. Двое других креп-ко держат меня за руки, как будто я могла бы их пе-ресилить. Впрочем, я даже не пытаюсь. Сопротив-ление лишь усугубит мое положение — этот урок я выучила давным-давно. Лучше сохранить силы до тех пор, когда они мне действительно могут понадо-биться.
— Двадцать плетей, — объявляет кайзер едва слыш-но. — По одной за каждую семью, потерявшую сына из-за глупости астрейцев.
Двадцать. Маловато убитых врагов, но если они все высокородные, близки к кайзеру, их наверняка держа-ли бы подальше от настоящих сражений и всячески защищали. Раз убито двадцать аристократов, простых моряков, наверное, погибло намного больше.
Оно того стоило, повторяю я себе снова и снова, надеясь, что эта мысль поможет мне перенести боль.
Подкованные сапоги Тейна позвякивают по камен-ному полу — военачальник подходит ко мне сзади. Я опускаю голову, чтобы не показывать своих слез. Первый удар всегда самый тяжелый, но перенести его проще всего. Когда бич щелкает меня по спине, я дергаюсь вперед, но стражники удерживают меня на месте. Шок едва ли не хуже самой боли, но по край-ней мере первый удар пришелся на неповрежденную кожу. Во второй раз мне уже не везет. Кнут полосу-ет по одному и тому же месту, и вскоре я уже готова поклясться, что он рассек кожу и вгрызается в плоть,
доходя до костей. Потом мне начинает казаться, что дробятся кости.
На четвертом ударе я не могу сдержать крик; на пя-том у меня подгибаются колени, но стражники силой удерживают меня на ногах; на шестом из глаз начина-ют литься слезы. К десятому удару я уже почти пере-стаю что-либо осознавать. Лица придворных словно отдаляются, парят где-то высоко вверху; мой разум затуманивается, перед глазами пляшут черные точ-ки. Хочется потерять сознание, чтобы боль прекра-тилась, но в последний раз, когда я во время порки лишилась чувств, кайзер дождался, пока я приду в се-бя, и завершил экзекуцию лично, добавив еще пять ударов.
Волосы липнут к вспотевшему лбу, хотя мне очень холодно, всё вокруг стихло, одобрительные выкри-ки и смех придворных стихают — во всяком случае, я ничего не слышу. Всё, что находится вне моего те-ла, не существует, остается только боль, и я знаю, что она вот-вот меня поглотит.
Меня зовут Теодосия Айрен Оузза, я королева Ас-треи и выдержу это испытание.
Кнут щелкает снова, и боль пронизывает всё тело до самых пальцев ног. Руки, сжатые грубыми ладоня-ми стражников, болят, я не могу стоять, не могу гор-до выпрямить спину — мама хотела бы, чтобы я сто-яла прямо. Я могу только вопить и рыдать.
Меня зовут Теодосия Айрен Оузза, я королева Ас-треи.
Еще один удар, рассекающий кожу, мышцы и ко-сти, еще одна рана, которая никогда не заживет.
Меня зовут Теодосия Айрен Оузза.
Очередной удар обжигает спину, и от болевого шока я выгибаюсь дугой, но держащие меня страж-
ники не двигаются с места, не ослабляют хватку, и я лишь причиняю себе дополнительную боль.
Меня зовут Теодосия.
Я потеряла счет. Это никогда не кончится. Страж-ники выпускают меня, и я бесформенной кучей па-даю на твердый пол, а на спину снова опускается кнут.
Меня зовут...
Меня зовут...
Я пытаюсь сфокусировать взгляд на выложенном плиткой полу. Мама крепко держала меня за руки, пока я делала здесь первые неуклюжие шаги, когда училась ходить. Если напрячь воображение, можно представить, что она снова рядом со мной, уговари-вает меня быть сильной, обещает, что всё скоро за-кончится.
Меня зовут...
Одну из плиток пола пересекает трещина. Неуди-вительно, ведь дворец был построен давно, а кейло-ваксианцы не особо стараются поддерживать его в хо-рошем состоянии. Тейн опять бьет меня кнутом, и на моих глазах еще одна плитка трескается, от ее цен-тра расползаются темные нити, похожие на паучьи лапы.
Мне мерещится, у меня и раньше такое быва-ло, это всё из-за сильной боли. Однако стоит мне так подумать, как я понимаю, что отнюдь не сошла с ума.
У дверей зала стоят мои Тени, их лица скрыты низ-ко опущенными капюшонами. Блейз. От него вол-нами расползается энергия, хотя никто,
