Принцесса пепла - Лора Себастьян
Я перевожу дух, удивляясь самой себе; в моей ду-ше больше нет места неуверенности и чувству вины. Я чувствую себя старше, чем есть, говорю увереннее; пусть моя речь звучит не так, как мягкие речи моей матери, но я чувствую, что так вполне могла бы го-ворить королева.
— А потом мы уплывем отсюда. Знаю, мы не смо-жем заодно освободить живущих во дворце рабов — их слишком много, это отняло бы у нас драгоценное время, а нам нужно будет бежать быстро, — и всё же мы не можем бросить здесь Элпис и ее семью. Ду-маю, мы перед ней в долгу после всего, что она сде-лала. Мы сможем ее забрать?
— Да, — отвечает Блейз, помолчав. — Без проблем.
НАКАЗАНИЕ
Посреди ночи я просыпаюсь от грохота — это дверь, распахнувшись, с размаху ударяется о сте-ну, и в комнату, топая тяжелыми сапогами, врывают-ся солдаты. Эти звуки всегда наводняют собою мои кошмары, и в первый миг мне кажется, что это оче-редной страшный сон, но уже в следующую секунду меня грубо хватают за руки и вытаскивают из посте-ли. Солдаты молчат, и мне кажется, что они слышат громкий стук моего сердца. Хочется завопить и отби-ваться, но я научена горьким опытом и знаю, что ни-чего хорошего из этого не выйдет, поэтому прогла-тываю страх и пытаюсь сосредоточиться.
Кайзер послал за мной шестерых стражников — больше, чем обычно в таких случаях, когда он хочет меня наказать. Не будь я до смерти перепугана, мне бы даже польстила такая предосторожность. И всё же я успеваю взять себя в руки и бросить предупрежда-ющий взгляд на стены, за которыми скрываются мои Тени, молясь всем богам, чтобы друзья не натвори-ли глупостей.
— Не соблаговолите ли объяснить, в чем на этот раз дело? — резко говорю я, подражая Крессентии. Примерно таким тоном она цыкает на рабынь, если
те по неосторожности слишком сильно дергают ее расческой за волосы или не успевают вовремя по-дать ей утреннее платье. Как будто имеет место про-стое недоразумение, и я вовсе не перепугана, не стою пред лицом очередного кошмара. Меня уже столько раз притаскивали к кайзеру и избивали до полусмер-ти, а я никак не могу привыкнуть, меня по-прежне-му охватывает ужас.
Я пытаюсь сдержать дрожь, пытаюсь не уходить в себя, потому что боюсь не найти дорогу обратно. Мои соотечественники пережили куда больше стра-даний. Я думаю о Блейзе и его шраме, о потерях Цапли, о том, что рассказала мне вчера Артемизия. Я должна продержаться.
— Приказ кайзера, — рявкает один из стражников. Не знаю его имени, хотя должна бы — он один из любимцев кайзера, бывший солдат с покрытым шра-мами лицом и таким кривым носом, словно его лома-ли раз десять. Он самый злобный из всей этой своры, а это о многом говорит, так что я предпочитаю лиш-ний раз его не злить.
— Я пойду сама, — продолжаю я, не делая, впро-чем, попыток вырваться. Уже много лет я безропот-но подчиняюсь этим людям, вне зависимости от того, как сильно напугана. Мне слишком хорошо известно, что любое сопротивление выйдет мне бо-ком. Стражники не отвечают, поэтому я предпри-нимаю еще одну попытку, стараясь, чтобы голос не дрожал:
— Мы же проходили через это множество раз, вы же знаете, что я не опасна. Что бы ни случилось, я приму наказание кайзера без всяких жалоб, как де-лала всегда.
Эти слова адресованы не столько солдатам, сколь-ко Блейзу и остальным. Тут меня обжигает жуткая
мысль: а что, если ребята не здесь? Вдруг всё вскры-лось, и меня ведут не на порку, а на казнь?
Неужели Кресс всё-таки пошла к кайзеру и обо всём рассказала?
Эта мысль бьется у меня в голове, пока меня та-щат по коридорам — одетую в тонкую ночную ру-башку, босую, поскольку из комнаты меня выволо-кли, даже не дав возможности надеть туфли. Голые ступни скользят по холодному каменному полу, по-крываются кровоточащими царапинами и ссадинами, но стражники не сбавляя шага волокут меня дальше. Я почти не обращаю внимания на боль в изранен-ных ступнях, в голове осталась только одна мысль: Кресс всё-таки пошла к кайзеру, и кайзер узнал о мо-их Тенях, убил их, а теперь он казнит меня, и всё бу-дет кончено.
Когда мы сворачиваем за угол, я почти вздыхаю с облегчением: меня ведут не на капитолийскую площадь, а в тронный зал, а значит, это будет не пу-бличное наказание. В тронном зале кайзер наказы-вает меня лишь в тех случаях, когда хочет сохранить случившееся в тайне, чтобы слух об этом не распро-странился за пределы дворца. Реши он казнить меня за измену, ему потребовались бы зрители. Очевид-но, случилось нечто такое, что кайзер не готов пре-давать огласке.
Народу в тронном зале не очень много, но все важ-ные для кайзера люди присутствуют. Рядом с троном собрались герцоги и герцогини, бароны и баронес-сы, графы и графини; вся их обычная жизнерадост-ность и веселость исчезли, глаза горят жаждой кро-ви. В тени трона стоит Айон: Защитник-предатель не поднимает глаз — он всегда ведет себя подобным образом, когда меня вот так притаскивают к кайзе-ру. Трусость не позволяет ему на меня смотреть, да-
же в самом конце, когда кайзер приказывает ему ис-целить мои раны, чтобы я могла двигаться.
— Леди Тора, — говорит сидящий на троне моей матери кайзер. Он подается вперед, так что позвяки-вают друг о друга живые камни, которыми он обве-шан с ног до головы.
— Вы вызывали меня, ваше величество? — спра-шиваю я, так чтобы в голосе прозвучали испуганные нотки. Не стоит портить кайзеру веселье напускным бесстрашием.
Он долго рассматривает меня, не говоря ни слова; его взгляд скользит по моей фигуре, по голым играм и ступням, поднимается выше, и я вспоминаю, что на мне только тонкая сорочка. Мне хочется прикрыть-ся, но это лишь его разозлит, а я не могу этого допу-стить, поэтому стою неподвижно. Пусть смотрит, хо-тя это еще хуже, чем порка.
Наконец кайзер изрекает:
— Три недели назад мой сын отправился в Векту-рию, ведя за собой армию из четырех тысяч солдат. Две недели назад я получил известие, что они столк-нулись с организованным сопротивлением, но сын заверял меня, что победа всё равно возможна. Не-сколько дней он и его воины доблестно
