Андрей Фло (Клаузов) - Дорога Испытаний

– Ты с ума сошел! – наконец сказал Шак, пораженно глядя на то, как и его рюкзак бесцеремонно опустошается.

Фло его не слушал. Он в панике хватал вещи, связывал их между собой, пытаясь соорудить из них что-то похожее на носилки.

– По такой жаре мы её далеко не утащим! – продолжил давить Шак. – Ты просто обезумел!

Руки Фло остановились, не довязав замысловатый узел. Он стрельнул на Шака обжигающим взглядом, и переспросил:

– Обезумел? Ну что ж… Если то чувство, которое не позволяет мне бросить человека на верную гибель посреди пустыни называется "безумством", то тогда – да! Я обезумел! А если ты не хочешь чувствовать себя – мягко говоря – не ловко, когда мы, наконец, выберемся отсюда!… Если не хочешь чувствовать свою вину, за свою же слабость, глядя в глаза Мелин, то ты поможешь мне! Иначе, можешь валить на все четыре стороны!!!

Последние слова Фло прокричал во все горло; со всей ненавистью и презрением. А потом вновь взялся за узлы.

Шак оторопело стоял рядом, не в силах вымолвить ни слова. Слова Фло его сразили на повал. А потом он тихо проворчал: "Я не говорил, что её нужно бросить", и принялся помогать Фло.

Через десять минут, ребята с предельной осторожностью уложили бессознательное тело Мелин на импровизированные носилки. Фло с трудом разжал её рот и влил в него немного воды. Мелин рефлекторно сглотнула, и почти беззвучно вздохнула.

– Все будет хорошо, – пообещал Фло и, повернувшись к Шаку, сказал:

– Пошли, ошибка природы!

6.

Мелин оказалась не такой уж и тяжелой, как это могло показаться в начале. Возможно, жаркое солнце пустыни иссушило её тело. Но, тем не менее, Фло и Шаку каждые десять минут приходилось останавливаться на привал, чтоб перевести дух и дать рукам возможность отдохнуть. Носилки, сооруженные Фло, были совершенно не удобные.

Каждый новый привал становился все дольше и дольше. И ребятам с каждым разом было все труднее подняться на ноги, и продолжить свой нелегкий путь.

Раз десять Фло хотелось плюнуть на все, упасть на песок, а там, будь что будет. И ровно столько же раз его внутренний голос убеждал его в обратном, упрекая в слабости.

К вечеру, когда солнце скрылось за горизонтом, и на пустыню опустилась прохладная ночь, Шак сокрушенно покачал головой и сказал:

– Мы не прошли и пяти километров.

– Знаю, – недовольно пробормотал Фло. – По прохладе будет легче идти.

Шак оторопело остановился, и удивленно спросил:

– Ты что, всю ночь идти собираешься?!

– Да.

– Да ты в конец свихнулся! Тебе психиатру срочно показаться нужно! Я больше не могу! У меня все тело болит, а ноги словно ватные! Я кое-как передвигаюсь! Если мы вернемся в Остан, я на тебя в суд подам за издевательство над…

Фло обернулся, и устало проговорил:

– Хватит причитать как девчонка! Мелин ито не жаловалась! В конце концов – тебя ни кто насильно не заставлял идти со мной. Можешь остаться здесь, раз ты так сильно устал. Я и без тебя справлюсь. Один её понесу!

Он буравил своим взглядом Шака до тех пор, пока тот не плюнул с досады и не проговорил сквозь слезы, которые даже не пытался скрыть:

– Да черт с тобой! Пошли! Но учти, что моя смерть на веки останется на твоей совести! Я тебе потом в самых кошмарных снах являться буду!

Часам к трем ночи, Шак буквально рухнул на песок и тяжело задышал.

– Все-е, – простонал он. – Я дальше не пойду! Хоть что ты со мной делай! Можешь считать, что я умер!

Фло сел рядом и тяжело вздохнул.

– Я тоже больше не могу. У меня голова гудит. В легких полно песка. А ног я и вовсе не чувствую.

Он лег на спину и закрыл глаза.

С каким то полным безразличием он осознал, что уже не боится смерти. Он перестал думать о ней, как о чем-то страшном и пугающем. Фло даже начал думать о ней как об избавлении от всех страданий и мучений. После смерти уже не будет этой проклятой пустыни. Не будет нестерпимой жажды и боли во всем теле. Не надо будет никуда идти и чего-то искать.

Фло медленно повернул голову и взглянул на темный силуэт Мелин, которая беззаботно лежала в метре от него и, казалось, даже не дышала. Возможно, она умерла. Только Фло это уже перестало беспокоить. Он лишь грустно улыбнулся и тихо проговорил:

– У неё-то хоть могильная плита есть. А у нас…

Ему захотелось тоже потерять сознание. Чтоб не испытывать этого неприятного ощущения, будто тебя выжали как губку, не оставив в теле ни капли воды. Даже кровь в организме двигалась как-то иначе. Фло это чувствовал. Точно это была не кровь, а какая-то тягучая густая субстанция.

К тому же, в бессознательном состоянии было не так неприятно умирать.

До слуха Фло донеслось тихое хихиканье Шака. Он лежал все так же, на животе, загребая руками песок и пересыпая его сквозь пальцы. Хихиканье становилось все громче и громче. И вот он уже гогочет во все горло, как-то неестественно привизгивая при этом. Фло лениво улыбнулся и спросил:

– Что, тоже с катушек съехал?

Шак продолжал хохотать. Тело его сотрясалось, а рюкзак, который все еще был у него на печах, болтался из стороны в сторону.

Постепенно его хохот перешел в истерический плачь, и он проговорил:

– Ты посмотри на этот песок! Ты только посмотри на него!

Фло пожал плечами и зачерпнул пригоршню песка. Он поднес его к самым глазам и при свете лун разглядел, что тот был гораздо крупнее. Каждая песчинка размером с булавочную головку. В темноте Фло не мог сказать точно, но ему показалось, что песок был прозрачным. И к тому же хрустел, словно битое стекло.

– Что это? – спросил Фло, перебирая песчинки пальцами. – Тут взорвался стекольный завод?

– Это Белые пески! – прорыдал Шак. – Это они! Мы угодили таки в них! Теперь нас уже ничего не спасет! Рассвет лишит нас зрения, и мы погибнем, как слепые котята!

Фло отшвырнул от себя горсть и вздохнул.

"Вот те раз! – подумал он с сожалением. – Даже умереть спокойно не дадут. Оказывается, еще придется помучиться!"

А вслух проговорил:

– Не дрейфь, Шак. У нас есть шанс. Может быть, этот проклятый замок, все-таки появится.

Шак не ответил. Надрывисто всхлипывая, он погружался в тревожный сон.

Фло кивнул, словно это и ожидал увидеть.

– Появится, – вновь повторил он, на этот раз обращаясь уже к самому себе. – Обязательно появится. Оракул об этом говорил. А оракулы серьезные создания, и шутить не будут.

Фло вспомнилось, как Дрогазон кривлялся перед ними, словно клоун, и тихо усмехнулся.

7.

Несмотря на дикую усталость, Фло никак не мог уснуть. В висках пульсировала невыносимая боль. Как будто кто-то установил в голове наковальню, и, что есть силы, лупил по ней тяжелой кувалдой. И каждый удар сопровождался мучительной болью. Хотя, вероятнее всего, в роли кувалды выступало его собственное сердце. Фло чувствовал, как оно тяжело и сильно бьется где-то у него в нутрии. Он даже не мог точно сказать – где именно. Может в груди, может в животе, а может и в самой голове. Какая разница?