Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – властелин трех замков

Я прервал:

– Извините, но мне пришлось спешно удирать из Зорра, когда туда прибыл с инспекцией глава святейшей инквизиции. Так что я не совсем… и не всегда. Скорее, наоборот.

Он ударил кулаком по подлокотнику, глаза засверкали, как два крупных рубина.

– Да! – сказал он громовым голосом. – Да, об этом мы когда-то с Тертуллианом спорили!.. Ведь пути Творца непостижимы. Непостижимы всем, а это значит, что и самим церковникам. Просто однажды собрались отважные и благородные ребята, создали организацию, чтобы вести не отдельные роды, племена или даже народы, а все человечество – к добру, справедливости, праведности: написали устав, придумали правила, все это назвали Церковью… и пошло-поехало! А так ли Творец собирался вести человечество… вернее, ведет, этого никто не знает.

Я слушал внимательно, голова кружится от бездн, разверзшихся прямо под ногами.

– Но что-то же делать надо? Церковь права уже потому, что делает хоть что-то. Пусть не совсем правильно, но она… она в самом деле выполняет волю Творца: она ведет!..

Он криво усмехнулся:

– А то, что вас самого чуть ли не бросили в костер?

– Церковь – не Бог, – возразил я. – Как бы ни пыжились, ни уверяли, что они – наместники Бога на земле, – все брехня. Хотя брехня понятная, надо же придать себе вес. Лишь бы сами в это не поверили…

– Но ведь верят!

– Только не Тертуллиан, – сказал я. – Он по-прежнему смотрит так, как смотрел тогда. Разве не доказательство, что поддерживает связь с вами, общается со мной?

Он задумался, по лицу пробежала гримаса недовольства.

– Иногда я думаю, что он хотел бы привести меня в лоно Церкви, чтобы похвастать добычей!

– Вам не стыдно? – спросил я. – Вы же знаете, это был бы уже не Тертуллиан…

Из его мощной груди вырвался тяжелый вздох.

– Знаю. Мне было бы проще, будь его мотивы не такие чистые. Но он в самом деле хочет мне помочь… как умеет.

Я покачал головой.

– Знаете ли… Тертуллиан, а теперь и вы, считает, что я следую путем, указанным Богом, а вот Сатана уверен, что я следую его путем. И, знаете ли, я готов скорее поверить Сатане.

Он умолк на мгновение, взгляд стал острым, буквально буравил меня, словно электрической дрелью.

– Вы… общались?

– Да.

Он помедлил, спросил глухо:

– А какова эта… иная реальность? Простите, сэр Ричард, но категории, которыми оперирует христианство, вне… как вы понимаете…

Я кивнул:

– Да, конечно, не продолжайте. Я все понимаю. Это как алгебра, ее трудно объяснить тем, кто остановился на арифметике. Категории греха в магии вообще нет, а это едва ли не главное… а может быть, и главное в христианстве. Но даже в простой арифметике, не прибегая к алгебре, есть более высокие уровни, когда оперируют дробными или отрицательными числами… Я не берусь объяснять ни математику, ни основы христианства, я знаю… нет, не просто знаю, я понимаю, что христианство в сравнении с магией – это как высшая математика рядом с арифметикой. Хотя, конечно, как любому человеку, мне тоже нравится жизнь более легкая и халявная. Потому жаждется, чтобы магия была, а христианство сгинуло на фиг…

Он смотрел с таким напряжением, что мне стало неловко, ведь я с такой легкостью объясняю сложные вещи, придуманные и сформулированные не мною, а тысячелетней работой лучших умов, начиная от того же Тертуллиана, Фомы Аквинского и заканчивая современными умниками, а ему приходится понимать все это вот так с ходу, да еще выраженное косноязычным языком…

– И почему же вы, – спросил он, – не пошлете, как вы сказали, это христианство…

– Потому что есть радость слаже, – огрызнулся я, – чем жрать и трахаться! Эту радость дает христианство. Правда, оно дает и горечь, и потери, но это потери императоров, а не простолюдинов.

Он подумал, не двигая ни единым мускулом, затем произнес одно-единственное слово, со стола исчезла вся посуда, взамен опустилась очень толстая книга, заняла половину стола, толщиной не меньше, чем чемодан работы Менделеева.

– Здесь, – произнес он другим тоном, – собраны все пророчества… ну… из числа тех, которые удалось собрать в этом королевстве… и как-то привести в порядок.

Я спросил осторожно:

– В каком смысле?

– Соединить куски, – объяснил он, – ведь от многих оставались только обгоревшие клочки… Понятно, что есть знатоки, у которых собрано больше, но надо довольствоваться тем, что есть.

Я посмотрел внимательно:

– Довольствоваться? Или доверять?

Он хмыкнул:

– Как вам сказать… гениальность от безумия отделяет всего лишь крохотный шаг, это знают все. Так вот в пророчествах как раз и не удается отделить, где гениальность, а где откровенный бред юродивого. И то и другое – запутанно, иносказательно, туманно, все выражается в странных терминах… И вся гениальность обычно открывается лишь тогда, когда все свершается. Но были случаи, когда интерпретировали верно, и тогда совершались великие деяния. Так, например, благодаря пророчеству Ордуея удалось предотвратить нашествие нежити на восточный берег, отыскать древний храм Сциентистов, где хранилось лекарство против черной чумы, что пришла точно в предсказанный срок… и ушла, не взяв ни одной жертвы! Или случай с Ыдаго, когда точно определили, из какого рода избрать короля, чтобы страну не покидало благополучие…

Я смотрел на огромный том в великом сомнении:

– Как я понял, нет верного средства, чтобы отличить подлинное пророчество от ложного?

Он вздохнул:

– Если уж не удается отличить наяву пророка от безумца, то что говорить про их речи? Так как, рискнете прочесть о себе?

Я подумал, сдвинул плечами:

– Если бы предсказание было точным, я многое дал бы, чтобы прочесть. Но вот так… нет, не стоит. Я человек слабый, могу пойти по более легкому пути.

Вся его фигура на миг потемнела, даже белоснежные одежды стали темными, почти черными, затем так же быстро заблистали прежней снежной белизной.

– Это вы слабый? Я даже не увидел, кто вы, благородный сэр… по имени Ричард. Это ваше настоящее имя?

Я ответил вопросом на вопрос:

– Не уходим ли мы в сторону?

Он ответил после тяжелой паузы:

– Я просто не знаю, что сказать… Весь мир казался более или менее понятным, кроме закрытого для нас Юга, где, по слухам, империя Тьмы. Но теперь вижу, что есть еще… Вы не с Юга, сэр Ричард, определенно, но вы и не с Севера, я хорошо знаю людей Севера, неистово преданных Церкви, служению Свету… Вы совсем другой. Я даже не могу сказать какой… Как если бы мы с кем-то долго говорили о рыбах, сравнивали размеры, вес, хвосты, плавники, считали зубы, спорили о чешуе, а тут передо мной положили бы птицу… Одно могу сказать, сэр Ричард…

Он замялся, поглядывая на меня испытующе.