Джон Толкин - Сильмариллион

Гвиндор же на всех советах стал выступать против Турина, и это сослужило ему дурную службу, ибо к его мнению перестали прислушиваться; тем более, что прежняя сила к нему так и не вернулась, и оружием он владел хуже.

Таким образом, Нарготронд оказался мишенью гнева и ненависти Моргота; однако Турину пока везло, и имя его вслух не произносилось. Несмотря на то, что рассказы о его славных деяниях достигли даже ушей Тингола в Дориате, в них упоминалось лишь имя Черного Меча Нарготронда.

В час затишья и пробуждения надежд, когда благодаря подвигам Мормегиля силы Моргота к западу от Сириона были остановлены, Морвен решилась, наконец, бежать из Дор-ломина вместе со своей дочерью Ниенор, и предприняла долгое и рискованное путешествие ко дворцу Тингола. Но здесь ее ожидала новая печаль: Турина в Дориате не оказалось, и известий о нем сюда уже давно не поступало — с тех самых пор, как Драконий Шлем потерялся где-то в диких землях к западу от Сириона. И все же Морвен с Ниенор остались в Дориате в качестве гостий Тингола и Мелиан, и относились к ним здесь с большим почетом и уважением.

Четыреста девяносто пять лет прошло с тех пор, как впервые взошла на небо Луна; и весною этого года пришли в Нарготронд двое эльфов, Гельмир и Арминас. Они принадлежали к народу Ангрода, но со времен Дагор Браголлах обитали на юге, под началом Кирдана Кораблестроителя. Из дальних странствий они принесли с собой вести о больших скоплениях орков, замеченных у подножья Эред Ветрин и в ущелье Сириона; а еще они поведали о том, что к Кирдану приходил Ульмо, предостерегший о великой опасности, приближающейся к Нарготронду.

— Выслушайте же слова Повелителя Вод! — сказали они королю. — Вот что сказал он Кирдану Кораблестроителю: "Зло с Севера осквернило истоки Сириона, и мою власть гонят прочь черные щупальца в его водах. Однако худшее еще впереди. Посему передайте правителю Нарготронда: пущай запрет врата крепости на засовы и не покидает границ королевства. Тяжелые камни гордыни следует бросить в воды бурной реки, дабы крадущееся зло не сумело отыскать дороги к воротам."

Мрачное это предупреждение сильно обеспокоило Ородрета, но Турин ни в какую не желал прислушаться к этим советам, и меньше всего был согласен с тем, что следует разрушить мост. Был он горд и упрям, и злился, когда что-то шло вопреки его желаниям.

Вскоре после этого был убит повелитель Бретиля, Хандир, чьи земли наводнили орки. Хандир дал бой, но орки одержали верх и оттеснили людей Бретиля в их леса. А осенью того же года, ловя момент, Моргот выпустил на живущих вдоль Нарога великое воинство, что он уже давно и тщательно готовил. Урулоки Глаурунг пришел с равнины Анфауглит к северным долинам Сириона, и учинил там серьезные разрушения. В отбрасываемых Эред Ветрин тенях он осквернил Эйтель Иврин, а оттуда направился к Нарготронду, по пути превратив в выжженную пустыню лежавшую меж Нарогом и Тейглин Талат Дирнен, Защищенную Равнину.

Тогда за врата крепости выступило воинство Нарготронда, и Турин, ехавший впереди, по правую руку от Ородрета, в тот день казался особенно высоким и мрачным; боевой дух нарготорондского воинства был высок, как никогда. Однако армия Моргота оказалась куда многочисленнее, нежели докладывали разведчики; и один лишь Турин в своей гномьей маске был более-менее защищен от пламени Глаурунга. Эльфов оттеснили назад, на равнину Тумхалад, что меж Гинглитом и Нарогом; и здесь они оказались в ловушке. В тот день цвет воинства Нарготронда был уничтожен; сражавшийся на передовой Ородрет был убит, а Гвиндор, сын Гуйлина, смертельно ранен. Однако ему на выручку пришел Турин, и враги разбегались при виде его прочь; он вынес Гвиндора с поля боя и, отнеся в ближайший лесок, положил на траву.

— Вот мы и поменялись местами — услуга за услугу! Однако моя обернулась несчастьем, а твоя напрасна; тело мое изранено и исцелению не подлежит, пришел мой час оставить Средиземье. И хоть ты мне дорог, сын Хурина, я все же проклинаю тот день и час, когда унес тебя от орков. Кабы не твоя удаль и гордыня, жить бы мне еще да любить, а Нарготронд простоял бы немного дольше. А теперь, если я хоть немного дорог тебе, оставь меня! Поспеши в Нарготронд, спаси Финдуилас. Вот что я скажу тебе напоследок: она одна стоит меж тобой и твоим роком. Ежели ты подведешь ее, рок непременно тебя настигнет. Прощай!

И Турин помчался обратно в Нарготронд, не разбирая дороги; вокруг него резкий и холодный ветер срывал с деревьев листья, ибо осень уступала дорогу стремительно приближавшейся и, по всему видно, суровой зиме. Но орки во главе с драконом Глаурунгом опередили его и внезапно обрушились на ничего не подозревавшую стражу, не знавшую о том, чем закончилась битва на равнине Тумхалад. В тот день мост через Нарог сослужил крепости злую службу. Был он широким и крепким, и обрушить его было затруднительно, поэтому враги смогли беспрепятственно пересечь глубокую реку, а Глаурунг принес свое разрушительное пламя к самым Вратам Фелагунда, разрушив их и небрежно переступив.

Одновременно с тем, как Турин достиг Нарготронда, разрушение и разграбление его уже подходило к концу. Орки убили или обратили в бегство всех, остававшихся на страже, и до сих пор продолжали шнырять по просторным залам и помещениям, разворовывая добро и разрушая все остальное. А тех женщин, что не погибли в огне и не были убиты в схватке, они собрали в большую кучу на террасе у ворот, явно намереваясь увести в плен. Турин, увидев все это, бросился вперед с мечом наперевес, и никто не смог его остановить; мало кто отваживался даже пытаться — он уверенно прорубал себе путь к пленницам, не щадя никого на своем пути.

Он был один, ибо те, кто последовал за ним, давно бежали. В этот самый момент из зияющего провала дверей выполз Глаурунг, и вольготно разлегся поперек дороги, отрезая Турину путь к мосту. И внезапно он заговорил, ибо был одержим темным духом.

— Приветствую тебя, сын Хурина. Вот и свиделись!

Турин сделал молниеносный выпад, и сталь Гуртанга мертвенно блеснула в воздухе; но Глаурунг отразил удар, после чего уставился на Турина своими широко раскрытыми змеиным глазищами. Вновь поднимая меч, Турин бесстрашно встретил драконий взгляд; и тут же пал под ударом ослепляющих чар, наведенных безвекими глазами рептилии, и замер. Долгое время простоял он без движения; а вокруг не было больше никого — лишь они с драконом у ворот Нарготронда, в неподвижности и молчании. Но вот дракон вновь заговорил, насмехаясь над Турином:

— Ни одно твое начинание добром не закончилось, сын Хурина. Неблагодарный приемный сын, преступник, убийца собственного друга, похититель любви, узурпатор Нарготронда, безрассудный глупец и предатель своего рода-племени. Сестра твоя и мать живут в Дор-ломине, как жалкие рабы — в бедности и нужде. Ты вон в царские одежды облачен, а они тем временем носят рубища; они никогда о тебе не забывали, а тебе до них и дела нет. Вот твой отец порадуется, когда узнает, какого сынка породил; а он узнает — не сомневайся.