Инферно - Doktor
— Зачем вы… Вы сейчас рассуждаете так, словно девочка весьма взбалмошная и эксцентричная особа, постоянно дающая вам поводы для беспокойства.
— Нет. Ника всегда очень ответственно, даже придирчиво, относится к выбору подруг, а уж парней вообще близко не подпускала… пока… — Людмила Викторовна вдруг улыбнулась. — У меня на редкость серьёзный и воспитанный ребёнок, даже самой удивительно. Поэтому я в смятении. Ничего не могу понять!
— Тем более, что Ника увлечена очень сильно, и не пытается этого скрыть, — продолжил за неё Лукин. — С ваших слов, это её первое серьёзное увлечение и вас волнует, что раньше девочка всегда делилась с вами всеми своими секретами, а теперь, даже не спросив совета, поставила перед фактом демонстрацией у нашего костра.
Людмила Викторовна промолчала, ещё раз поразившись наблюдательности и проницательности своего собеседника. Её немало удивило то, что простой прапорщик читал характеры как раскрытую книгу, разбирался в жизненных тонкостях, недоступных иным её коллегам — докторам наук.
Подкинув дров в костер, Лукин посмотрел на Людмилу Викторовну и сказал:
— Кстати, сдаётся мне, Ника сейчас специально села рядом с Корисом, чтобы, не тратя лишних слов, поделиться с вами своими проблемами, коль скоро вы появились здесь позже всех, и всё уже произошло.
— Что произошло?! — вскинулась Ракитина. — Что вы имеете ввиду?
— Их знакомство, всего лишь знакомство. Не пугайтесь вы так.
— Это вы меня не пугайте. Так до инфаркта довести можно… Я хорошо знаю свою дочь. Я понимаю, что её поведение у костра не блажь и не поза. Это твёрдое убеждение в правоте, что и было мне продемонстрировано. Тем не менее, я не боюсь, что Ника сама наделает глупостей, но вот ваш Корис…
— А я прекрасно знаю Кориса и его семью. Там очень строгие нравы. Парень воспитан буквально в спартанских условиях, без новомодных излишеств. С детства он приучен ценить слово, дружбу. «Честь» для него, уж поверьте, не сотрясение воздуха.
Лукин замолчал. Молчала и Ракитина, думая, видимо, о чём-то своём.
— Не волнуйтесь вы, — сказал, наконец, прапорщик. — Корис так воспитан, что никогда не обидит девушку. А уж тем более вашу Нику. Я, честно говоря, его таким… нет, вы знаете, даже термина не могу подобрать… короче, не таким, никогда не видел. Судя по его, извините за выражение, обалделому виду, Ника для него не просто девочка, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Скорее, это нечто большее.
— Ну да! — вырвавшиеся слова были эхом затаённых дум Ракитиной. — Вот он от «обалдения», пока в себя не пришёл, сотворит чего-нибудь, а нянькаться потом, кто будет?
— Н-да! — крякнув от удивления, Лукин потер пятернёй затылок. — Эт-то вы, Людмила Викторовна, сказанули так сказанули!
Они оба рассмеялись. Людмила Викторовна смущённо, словно извиняясь за вырвавшиеся на волю её тайные материнские страхи, а Лукин, Лукин живо представив, как Корис и Ника с кем-то там «лялькаются». Самым смешным оказалось то, что в его видении этим «кем-то» был толстенький Ярослав.
— Не думаю, что Корис настолько, образно говоря, потерялся, — отсмеявшись сказал прапорщик. — Он, уж простите за образную речь, с вашей дочурки будет пылинки сдувать, и никому не даст даже приблизиться к ней, а уж тем более обидеть.
— А что, есть такая вероятность?.. В смысле обидеть?..
— По большому счёту я не должен вам этого говорить… — задумчиво произнёс Лукин. Врать не хотелось. — Меня Мокошин убьёт… Но раз уж вы такая проницательная, Людмила Викторовна, и почти всё поняли… Короче мы просто перестраховываемся. Ничего конкретного, поверьте! Но лучше, если рядом с девочкой постоянно будет этот парень… На всякий случай.
Ракитина, даром, что сама не служила в Управлении, но, зная прекрасно мужа, его привычки, понимала, что зря, «на всякий случай», вот так опекать не будут. Неизвестно почему, но ей вдруг стало ясно, что прапорщик не обманывает её, что Корис, действительно, не причинит никакого вреда её дочери, только заботиться будет, оберегать. Может быть, ей просто захотелось в это поверить, однако неясная тревога, возникшая ещё тогда, в медицинской палатке, когда она впервые перехватила взгляд парня, адресованный Нике и, с ещё большим удивлением, её ответный взгляд… В общем всё это куда-то ушло, как несущественное и мимолётное. Сейчас её больше встревожила неведомая опасность, возможно угрожающая девочке извне. Мысли, одна другой тревожнее, вертелись в голове, не давая сосредоточиться.
— А вы не типичный прапорщик, — сказала она, лишь бы не молчать, так как пауза затянулась, и пора было подводить итог сказанному.
— Ибо, по определению, прапорщик должен быть вороват, туп и косноязычен? — с усмешкой спросил Лукин. — Тогда, по всей видимости, да. Просто никак не могу вписаться в образ со своими двумя высшими образованиями.
— Тогда почему вы служите?
— А что, Армия это обязательно сборище тупых посредственностей? Вам ли, Людмила Викторовна, после стольких лет прожитых с мужем, не знать, что это не так. А если просто любить эту работу?.. Просто Родине служить? Вот так — прапорщиком. Это постыдно?
— Нет, что вы… — вернувшись из мира своих мрачных мыслей, Ракитина поняла, что сказала нечто обидное. — Простите, я… я очень переживаю за дочь. И за мужа. Вот и болтаю невесть что.
— Я не могу сказать «не тревожьтесь». Вы не послушаетесь. Да и никто в такой ситуации… Я лишь обещаю, что мы сделаем всё от нас зависящее и даже более, чтобы с вашей девочкой всё было в порядке.
— И для этого ваш Корис обязательно должен быть рядом! — сказала она, переводя разговор в шутку.
— Должен! — нарочито строго подтвердил Лукин.
— Пусть так. Но если что, я вас убью… Нет, хуже, тогда вы будете нянькой! — сейчас она уже могла даже так шутить, поняв, что Корис вряд ли опасен для Ники.
— Чёрт! Никогда не представлял себя в этой роли. Даже интересно! Надо будет парню подсказать…
— Вот только попробуйте!..
Поднявшись, Лукин помог подняться Ракитиной, пожелал ей спокойной ночи и отправился к реке, решив, заодно, проверить аппаратуру «Сторож», размещенную вокруг лагеря.
Глава 9
Весь прошедший месяц Анциферов пребывал в самом скверном расположении духа. Читая дела и знакомясь с отчетами функционеров с мест, он не мог сдержать раздражения. Даже после беглого ознакомления с имеющимися документами, генерал пришел к выводу, что руководство весьма мягкосердечно поступило, приняв решение всего лишь «отозвать» его предшественника. Сейчас картина самоустранения от дел и крайней тупости Дурова, граничащей с предательством,
