Наталия Мазова - Исповедь травы

Ладони Его раскрываются неотвратимо, как бутон розы…

– Так пусть не золото тебя венчает,Но камень, в коем слиты воединоИ лета мед, и осени вино!

Вместо даров леса в Его ладонях – двойной гребень, по форме совсем такой, как тот, что я бросила в «Багровой Луне» – но не золотой, а из чего-то, похожего на янтарь, одновременно рубиновый, медово-золотой и коричневый. Спинка его выточена в форме кленового листа, а широкие изогнутые зубья так похожи на пальцы листа рябины…

Я смотрю на это чудо, ошеломленная, не в силах поверить – и Он касается моих волос, легко закручивает, словно делал это не раз, и прихватывает гребнем, как венцом.

– Хиара хо танн, Лиганор…

Снова Высокая Речь. Как только Он умудрился не забыть ее?

Улыбка сверкает на Его лице – совсем не похожая на хорошо знакомое мне дрожание губ. Я, не отрываясь, смотрю в огромные светлые глаза и всей кожей ощущаю, как что-то сдвигается на земле и в небесах, и откуда-то из глубин неотвратимо надвигается знание…

– Господин мой, – говорю и не узнаю своего голоса, – такие подарки требуют ответного дара.

Лихорадочный вдох, как перед прыжком в воду – я еще не знаю, что это будет, но оно уже здесь, у порога!

– Не зная времени ветра,Не веря в огонь весны,Сжимать в руке до рассветаКлинок холодной войны,И взглядом лаская небо,Угадывать на землеТвой Город Огня и СнегаВ летящем встречном стекле,Надеть любимое платьеИ молча шептать домамРождественское заклятье,Где город, ночь и зима,Забрать свою долю сказки,Уйти, убежать, не быть —Но след серебряной краскиНа веках уже не смыть,И снова взор мой усталыйИзмерит звездную высь…Безумие в черном и алом,Помедли! Остановись!

Слова слетают с языка раньше, чем рождаются в сознании. Я не знаю, о чем это, но есть что-то, что знает лучше меня, и это тоже – я, и голос мой отчаянно дрожит, но так же властно звонок и чист, как и у Него…

– …Лавина волос в цвет медиИ пальцы, сбитые в кровь.«Сегодня мы с моей ледиПоем в переходе метро».

Миг тишины грозит убить всех троих, он как перетянутая струна, как хрустальная чаша – и тогда приходит Имя. Коснувшийся янтаря… нет, не так – Янтарное касание! Дарующий жизнь прикосновением…

Рука моя ложится на Его плечо, как королевский меч.

– Встань с колен, Гитранн Лугнэал, Магистр на Пути Ткущих Узор! Властью, данной мне Той, что превыше безумия и тьмы, приказываю тебе вспомнить все! Будь тем, кем ты должен быть!

Секунда, другая… и вдруг лицо Его неуловимо дрогнуло. На меня взглянули пронзительно-яркие глаза без белков.

– Ты хорошо обученный Мастер моего Пути. И ты очень ловко скрывала это все время – но почему?!

…и словно выпал стержень, державший меня последние пять минут. Я снова стала только Эленд.

– Я не Мастер, – шепчу я, как во сне. – Я не получила Мастерский Символ с третьей попытки.

– А это, по-твоему, что такое? – Он довольно непочтительно рванул меня за мое любимое серебряное ожерелье, и подвески прозвенели тонко и жалобно. – Зачем ты притворяешься даже сейчас?

И лишь тогда я вспоминаю, как в загадочном полумраке Зала Магистров полупризрачная рука Линтара скользила по моему горлу и играла подвесками этого самого ожерелья…

– Я не притворяюсь, Магистр Гитранн, – говорю я уверенно. – Я действительно с Пути Ткущих Узор, но Мастером сделал меня ты секунду назад. Я выдержала испытание Ливарка и исполнила свой обет, записанный на скрижалях мироздания. В твоем присутствии было сказано Слово, Возвращающее Суть, и ты, по праву одного из основателей Ордена, вдохнул силу в серебро и камни.

– Aen ye-o jthalet, – произносит Он машинально, и снова между нами на секунду повисает молчание.

– А теперь еще раз скажи, кто ты, но на этот раз все до конца.

– Я Огонь, – отвечаю я. – Пятая ученица Лайгалдэ. Кое-кто уже называет меня Жрицей Танцовщицей, хотя я пока не прошла инициации.

– Королева, – выдыхает он благоговейно. – И ведь я сразу это почувствовал, только не умел понять… Разве под силу простой ведьме все то, что ты творила?

В этот миг я уголком глаза замечаю Лоти. Выражение ее лица описанию просто не поддается, она смотрит на меня, как на… воздержусь от богохульных сравнений.

– Лоти, – произношу я умоляющим голосом, – у меня есть нездоровое подозрение, что от форели вот-вот останутся одни угольки.

– Госпожа, – тихо выговаривает она.

– Да трать-тарарать! Запомни хорошенько: то, что сейчас сделала я, под силу любому, кто достаточно обучен и не служит Тени. И если ты еще раз обратишься ко мне, как… как к Райнэе, я всерьез обижусь! А теперь идемте, будем есть форель и пить вино!

– О да, – кивает Лугхад, – вино сейчас будет как никогда кстати.

…ЧАСЫ В КРЕПОСТИ

БЬЮТ БЕЗ ПЯТИ…

– Нет, не так. Ни в коем случае не в эту жестянку, – Лугхад решительно вынимает чашку из моих рук и отбрасывает прочь. – Подставляй ладони!

Никогда прежде не видела я Его таким – и не могу не подчиниться. Складываю ладони ковшиком, и темное вино из погребов Ниххата течет в них тонкой осторожной струйкой. Почему-то мне показалось, что в моих руках оно должно стать похожим на кровь, но ничуть не бывало. Я уже тянусь поднести ладони ко рту, но Лугхад мягко, чтобы не расплескать, перехватывает мои руки:

– Не торопись… Ты что, не знаешь обряда?

– Какого обряда? – переспрашиваю я в недоумении.

– Значит, не знаешь… Впрочем, за шесть веков он наверняка забылся – у недолго живущих и память недолгая.

С этими словами Он опускается передо мной на колени – потрясающе красивое, плавное движение – и припадает губами к моим ладоням, одновременно пригубляя вино и целуя мне пальцы. Я настолько поражена происходящим, что боюсь пошевелиться.

– Вино из рук Осенней Луны… Теперь пей ты, Лотиа-Изар, – Он поднимается, уступая место Лоти. Та занимает его место и долго примеривается, прежде чем отхлебнуть – догадываюсь, насколько неудобно пить из такого положения.

– Никогда бы не подумал, что возложу корону на голову новой Королеве, пусть даже и в беспамятстве… – не пойму, произнес Он это вслух или я уже читаю Его мысли. – Пей, Лиганор, твои ладони – лучшая чаша. Сегодня твоя коронация… Пусть никогда не сотрется этот день ни из нашей памяти, ни из твоей.

Вино чуть горчит от привкуса добавленных в него степных трав. Я пью очень осторожно, боясь уронить на одежду хоть каплю, а Лоти и Лугхад смотрят на меня – она почтительно, Он с легкой улыбкой.

Ладони после вина ужасно липкие, и я, переглянувшись с Ним – все-таки именно Он затеял этот дивный обряд, – встаю и иду к воде, ополоснуть руки. Слышу, как за моей спиной Лоти негромко спрашивает: