Ева Николская - Паутина "кровных" уз

— Ротер[64] возьми, — сказал он и кинул мне прозрачную трубочку с острым наконечником.

Внутри этой изящной конструкции плескалась темно-фиолетовая жидкость. Первой моей ассоциацией было — графический инструмент, заправленный чернилами. На ней я и остановилась. Вдаваться в подробности устройства местного аналога ручки желания не возникало, куда больше хотелось поскорее использовать ее по назначению. Пусть меня попросили накидать всего лишь эскиз нижнего белья, но… как же я все-таки соскучилась по рисованию! Перебравшись на свободный край длинного стола, принялась с воодушевлением чирикать по девственно чистой поверхности листа. Линии складывались в женскую фигуру (то есть в ее часть: от бедра до подбородка), штрихи добавляли объем, а закрашенные участки акцентировали внимание на том, ради чего, собственно, я все это и изображала. Закончив, скептически осмотрела свое творение и, придя к выводу, что "танго" в здешних условиях не самая подходящая модель белья, перечеркнула первый вариант и принялась на обратной стороне листа рисовать девицу в коротких облегающих шортиках. Была идея изобразить панталоны, но ее я откинула, ибо такой фасон, конечно, много чего закрывает, но носить мне его раньше не доводилось. Вдруг неудобно? А шортики — самое оно. В борделе Ариландины, который я имела честь посетить в Неронге, мне что-то похожее выдавали. Значит, здесь подобные вещи тоже в ходу, следовательно, и сделать их Киру будет проще.

Поставив последнюю точку, вернее, последний штрих на наброске, обошла стол и протянула рисунок Кир-Кули. Он вертел в руках лист, а я объясняла, что именно хочу, и как это у нас шьют. Зря объясняла, ибо страж, судя по задумчивому выражению лица, не слушал. Он оборвал меня где-то на середине рассказа о том, как должна примерно выглядеть выкройка. Просто бросил передо мной тонкую пачку бумаги и спросил:

— Хочешь еще порисовать?

Ну, от такого не отказываются! Естественно, я ответила "да". Взяла листы да собралась, было, отправиться в удобное кресло, но остановилась и спросила:

— А что… нарисовать-то? — действительно, что? Очередную модель одежды, которую мне хочется иметь в будущем или же тема свободная?

— Что хочешь, — пожал плечами Кир, вновь приступая к работе над платьем.

— Тебя хочу, — ляпнула я прежде, чем осознала смысл собственных слов.

— Это хорошо, — ослепительно улыбнулся аше-ар, не отрываясь от своего занятия.

— Нарисовать хочу, — поправилась я.

— Тоже не плохо.

— Значит, можно?

— Рисуй.

— А голову мне не открутишь, если тебе портрет не понравится?

— Ну-у-у…

— Что? — я насторожилась, теребя в руках бумагу.

— Если мне не понравится, я не буду учить тебя сращивать ткани.

— А я могу этому научиться?! — и как только стены от моего возгласа не задрожали?

— Если будет тот, кто станет готовить для тебя магический раствор — да, — будничным тоном сообщил мужчина.

Кажется, я подпрыгнула от радости, вякнула что-то восторженное и, развернувшись на мысках, побежала к креслу. Меня научат делать одежду без швов. Ура! Обязательно научат! Даже если рисунок не понравится. Потому что жить нам вместе как минимум девять месяцев, а на мозги давить я умею профессионально. Ему будет проще дать мне несколько уроков "кройки и шитья", чем терпеть мои печальные вздохи и бесконечные уговоры. От перспективы освоить что-то связанное с магией (пусть и посредством специального раствора, а не врожденного дара) даже голова немного закружилась. И я не без удовольствия плюхнулась в кресло ("не живое" в отличие от его собратьев, ну, или хорошо маскирующееся под "не живое"), положила пачку листов на колени и начала намечать композицию. Кир-Кули тем временем закончил стыковать лиф и перешел к юбке. Я рисовала его и думала, что заключить с ним сделку — было отличной идеей. А еще — что у нас много общего и, возможно, нам суждено стать не просто союзниками и Родственниками Крови, но и друзьями.

Занятые каждый своим делом, мы проторчали в мастерской не меньше двух часов. За это время я успела тщательно проработать рисунок, на который моя разгулявшаяся фантазия поместила рядом с фигурой стража еще и довольную физиономию его летающего ящера. Так что штриховать и точковать линейный набросок можно было долго и вдумчиво, наслаждаясь уже не созданием образов, а процессом придания им объема и глубины. Аше-ар тоже перешел от общего к частному: собрав воедино основные части платья, он стал дорабатывать детали: то имитацию шва по краю сделает, то едва заметный узор на гладкой ткани легким касанием пальцев продавит. И все это так быстро, легко, естественно, что, наблюдая украдкой за его работой (или за ним во время работы?), я периодически зависала с незаконченной картинкой на коленях и кончиком ротера, зажатым в зубах. Дурная привычка, знаю. Никогда не грызла ногти, а вот карандаши и ручки покусывать в задумчивости любила всегда.

В очередной такой момент Кир решил разбавить атмосферу разговором о тех самых приключениях в Неронге, упомянутых мною перед ритуалом Эо. Тогда состояние было взвинченное, нервы шалили, и с языка слетало все, что в голове вертелось. Сейчас же, в умиротворенной атмосфере этой чудесной комнаты мне было как-то неловко обсуждать поднятые собеседником темы. Больше всего его заинтересовало то, что произошло между мной и Сэн по дороге во дворец (нет, чтоб о помывке мумов с таким же рвением расспрашивать, а?). И зачем я вообще заикнулась о той проклятой карете? Хотя, судя по некоторым наводящим вопросам, стражу и без моего скомканного рассказа было многое известно. Источники данной информации он, естественно, разглашать не стал. Лишь отмахнулся, бросив короткое "шпионы". Я, благополучно проглотив его объяснение, все-таки попробовала уточнить, кто именно работает на него из горожан (не потому, что сильно интересно, просто от щекотливой темы увильнуть хотелось), на что он ответил длиннее и жестче: "они на то и шпионы, айка, чтоб не засвечиваться". После чего снова стал расспрашивать о проклятой карете, причем требовал вспомнить все мельчайшие подробности этой пикантной истории. Даже платье отложил в сторону, присел на край стола и, сложив на груди руки, продолжил свой допрос с пристрастием. На мое недовольное бормотание о неприкосновенности личной жизни, Кир-Кули заявил, что, во-первых, именно та сцена, по его мнению, имела ключевое значение в ритуале Возрождения, а во-вторых, о личной жизни мне отныне следует забыть. Я так загрузилась первой частью его фразы, что не сразу осознала смысл второй. Зато потом очень бурно возмутилась, на что получила спокойное (если не сказать, ленивое): "Раз я взялся тебя охранять, принцесса, то должен знать о каждом твоем шаге, особенно, если этот шаг судьбоносный. Так что хватит пререкаться, давай рассказывай уже, скромница". И что на это возразишь? Пришлось рассказывать, мучительно краснея и упорно глядя на глаз ящера, который я рассеянно обводила уже раз пятый, наверное.