Дмитрий Казаков - Солнце цвета крови

Легкое дуновение коснулось затылка Артура, тихий голос Ланселота, который весь пир прошлялся неизвестно где, прозвучал прямо над ухом:

– Государь, прошу простить меня, что отрываю от веселья, но новость слишком страшна…

Король в удивлении повернул голову. Лицо белокурого рыцаря было странным, голубые, точно летнее небо, глаза смотрели в сторону.

– Что такое?

– Вы должны это видеть, государь. Прошу следовать за мной.

Изумленный Артур послушно поднялся, раздраженно махнул рукой двум рыцарям, что собрались было пойти вслед за ним, охраняя короля даже здесь, в замке, в котором мышь не осмелится покуситься на корку, оставшуюся от хозяина. Ланселот вывел его из зала и повел по лестнице наверх. Сапоги глухо стучали по камню, факелы на стенах едва рассеивали сгустившийся мрак.

– Да в чем дело? – не вытерпел Артур.

– Тише, государь. – Рыцарь Озера повернулся, приложил палец к губам. – Смотрите, только не пророните ни слова!

Глава 16

ЗВЕРЬ РЫКАЮЩИЙ

Дверь распахнулась без звука, и король с рыцарем шагнули в пропахшую пылью полутьму. Впереди было довольно высокое ограждение, а в стороны уходили стены. Из-за ограждения поднималось слабое рассеянное свечение, совсем рядом нависал покрытый слоем копоти потолок.

Они оказались, как понял Артур, на галерее, идущей по периметру зала гобеленов. Устроена она была так, что снизу ее существование не обнаружил бы и самый внимательный наблюдатель.

– Тише! – еще раз прошептал Ланселот.

Артур сделал шаг вперед. Внизу простирался обширный зал, скупо освещенный торчащими из стен факелами. По серым плитам пола навстречу друг другу, отбрасывая на стены гигантские тени, шли мужчина и женщина. Волосы ее, как показалось королю в первый миг, были черными, но в следующий момент блеснули золотом. Статная фигура была удивительно знакомой.

Артура больно кольнуло в сердце.

Мужчина был широкоплеч, волосы его падали на плечи, а когда багровый свет коснулся лица, стало ясно – вот он, ушедший с пира конунг Хаук.

Не дойдя пары шагов, он раскинул руки. Женщина метнулась к нему в объятия, прижалась к широкой груди.

– Как долго я тебя ждала! – донесся снизу страстный шепот, услышав который, король покачнулся. – Он опять отослал тебя далеко, и мне было так одиноко… Ведь ты знаешь, как я тебя люблю!

Он узнал бы этот голос из тысячи, различил бы его в грохоте урагана, не спутал бы ни с чем. Это был голос его первой и единственной настоящей любви. Голос Гви-невры.

Артур чувствовал, что задыхается, что мир вокруг колышется тяжелыми складками, точно темная толстая ткань. Он вцепился в ограждение с такой силой, что ощутил, как проминается под пальцами крепкий камень. Голоса снизу, один из которых принадлежал вождю северян, доносились, словно сквозь шум водопада.

Король изо всех сил желал, чтобы это оказалось страшным сном. Он даже не подумал, почему любовники выбрали для встречи настолько неудобное и доступное любопытным глазам место…

Чуть сбоку за сюзереном наблюдал Ланселот. В первый момент, когда лицо короля побелело, точно его обсыпали мукой, он даже испугался. Но потом пришел в себя, с радостью ощущая, что хитрый план, родившийся в седой голове старого друида, воплощается в жизнь.

Внизу, на плитах зала, один из рыцарей, даже не знающий, для чего он тут, разыгрывал с собственной любовницей сцену встречи, а в темном углу, куда не проникали лучи факелов, замер, удерживая колдовские личины, Мерлин.

Мужчина вскинул женщину на руки, та весело рассмеялась.

«Бабу сегодня же ночью утопим, – хладнокровно подумал Ланселот, глядя, как лицо короля становится серым, будто старые камни, – а то они все болтливы…»

Любовники покинули зал, затихли последние отголоски их смеха. Артур, сгорбившись, точно ему на спину легла каменная плита, медленно побрел к двери. В этот момент он впервые ощутил, что он уже не тот молодой рыцарь, как двадцать лет назад, и что возраст что-то значит даже для того, кто правит всей Британией.

Ланселот с ужасом смотрел, как черные волосы на висках короля теряют цвет, превращаясь в седые. Впервые затея с обманом не показалась молодому рыцарю столь уж хорошей…

Когда они вернулись в пиршественный зал, то Хаук был на месте. Артур мазнул по нему отсутствующим взглядом и уставился в стол. Ланселот тихо выругался про себя – ожидаемой вспышки ярости, во время которой правитель Британии просто приказал бы убить конунга и всех его воинов, не произошло.

С легким шелестом колыхнулся воздух. Мерлин почти бесшумно опустился на свое место за столом, его вопрошающий взгляд уперся в лицо короля. За этот вечер друид тоже будто бы постарел на несколько десятилетий: морщины в похожей на пергамент коже казались пугающе глубокими, набрякли тяжестью мешки под глазами.

Артур сидел, неподвижный и безгласный, точно статуя.

Пир потихоньку затихал. Барды, повинуясь мановению руки Мерлина, покинули зал со скоростью молнии, по одному удалились рыцари, не желая попадаться на глаза разгневанному повелителю. Даже викинги, громко рассуждая о том, где бы продолжить пьянку, канули в неизвестном направлении. Слуги, словно тараканы, попрятались по углам.

В помещении, среди кислых запахов завершенной трапезы, остались лишь сам Артур, Мерлин и одиннадцать из двенадцати паладинов Круглого стола. Не было только Тристана.

– Государь, – осмелился нарушить тишину Гавейн, – что вас тревожит?

Раздавшийся в ответ рык сделал бы честь разъяренному дракону. От него колыхнулось пламя факелов, а служанка, заглянувшая зачем-то в зал, едва не лишилась чувств.

– Я не верю! – вскричал Артур. – Не верю! Такого не может быть!

– Но вы же видели… – попытался возразить Ланселот, но король не слушал его.

– Почему? Почему? – вопрошал он, уставившись в пространство глазами, полными ярости. – Почему это случилось именно со мной?

Рыцари смотрели на короля с глубоким сочувствием, а во взглядах тех, кто был посвящен в интригу, крылось напряженное ожидание: ну когда, когда король отдаст приказ уничтожить ненавистных чужаков? Те сейчас одурманены пивом, отяжелели после обильного пира, их легко будет перерезать сонными…

Артур провел ладонью по щекам, словно снимая налипшую паутину, и тут же малейшие следы горя исчезли с его лица. Черты затвердели, губы сжались, и только в серых глазах можно было прочитать боль.

– Недостойно правителя поддаваться чувствам, – проговорил он спокойно, обведя взглядом удивленных паладинов, – конечно, мне хотелось бы лично вырвать сердце негодяю, покусившемуся на мою честь, – Ланселот встрепенулся, точно охотничья собака в предвкушении приказа хозяина, – но я не уверен в том, что видел. Глаза слишком часто обманывают меня в последнее время…