Вера Камша - Довод Королей

– А все же здорово у оврага вышло, – не удержался Этьен. Стражник, которого звали Франсуа Гуль, охотно подхватил, и они долго и со вкусом пережевывали подробности минувшего боя. Солнце клонилось к закату, собеседники уже подбирались к последней атаке Александра, когда Франсуа прервал себя на полуслове.

– Монсигнор, впереди что-то неладное творится. Поеду-ка посмотрю.

Этьен нетерпеливо кивнул, он тоже расслышал ржанье, ругань, какие-то щелчки. Мимо проскакало несколько верховых, свистнула стрела. Ландей все же заставил себя сесть. Боль была адская, но, если на них напали, он просто так не сдастся, кости у него целы, руки действуют... Второе усилие далось легче, как всегда в критические моменты, тело уступило духу. Потом, если все обойдется, оно отыграется за все неприятности и неудобства, но не сейчас. Доспехов ему, конечно, не надеть, разве что нижнюю стеганую куртку, а с мечом и кинжалом он так и не расстался... Что ж, могло бы быть и хуже. Хорошо, что он настоял, чтобы Орка привязали к его повозке. Этьен, пусть не так изящно, как обычно, взобрался на спину жеребца. Теперь он ясно видел, что впереди идет бой. Неужели Агнеса разбила Тагэре? Нет, будь это так, на них нарвались бы отступающие. Но что же там творится, Проклятый побери?!

Рыцарь направил коня в голову обоза, и его взору предстало любопытное зрелище. И так достаточно узкая, дорога, к тому же обсаженная по краям вековыми каштанами, здесь шла под откос. Телеги и лошади, сгрудившись наверху, намертво ее перегородили, произошло все явно случайно: две повозки, неудачно пытаясь развернуться, сцепились осями, а затем в кучу-малу оказались вовлечены еще несколько телег. У охранников тем не менее хватило ума использовать затор как прикрытие, и они яростно осыпали стрелами бестолково лезущих вперед воинов в цветах Агнесы. Тех было никак не меньше тысячи, а то и двух, но вели они себя, мягко говоря, странновато. Никто не отдавал приказов. Не было видно сигн, пешие и конные, вперемешку, беспорядочно, как стадо баранов, перли вперед по узкой дороге, представляя собой прекрасную мишень для лучников.

– Сбесились они, что ли? – проворчал кто-то рядом, высказав вслух то, что думали все... И внезапно Ландей понял.

– Слушайте! – закричал он, и стоящие рядом обернулись к нему. – Все ясно. Наши их расколотили, а эти как-то прорвались. Они удирают, а мы им дорогу перерезали. Если продержимся, наверняка подойдет помощь...

– А ведь точно, – заорал какой-то здоровяк с перевязанной головой, – точно! У них штаны мокрые и мозги в пятках. Не пропустим!

И они не пропустили. Конечно, им подвезло с этой горкой и каштанами, но куда важнее было, что лумэновцы вконец потеряли голову, а обозники никоим образом не желали остаться в стороне от победы, да и раненых нужно было защищать. На всякий случай Этьен велел оттащить самых тяжелых в лес и оставить при них с десяток легкораненых. Остальные, наспех вооружившись, встали насмерть. Было тяжело, но они держались. Если бы не запас стрел, которые везли в обозе, им бы это не удалось, а теперь нападавшие угодили под самый настоящий смертный дождь. Глинистый склон был буквально усыпан трупами людей и лошадей. Тех же, кому удавалось прорваться, останавливали немногочисленные мечники и те раненые, кто мог держать в руках меч или алебарду.

Ландей орудовал чьей-то секирой, каждый взмах отдавался жуткой болью, но со стороны это было незаметно. Рыцарю казалось, что бой длится не меньше года, но в конце концов напор ослаб. Нападающие заметались, как овцы в загоне, а потом кто-то бросил оружие на землю. Затем другой, третий, четвертый... Воины Агнесы сдавались десятками. Приглядевшись, Этьен заметил внизу новые сигны и узнал тигра Мальвани и волчонка Эстре. И тут тело взяло свое. В глазах Этьена Ландея потемнело, и он потерял сознание.

2885 год от В.И.

29-й день месяца Агнца.

Арция. Тар-Игона. Жлобова заимка

– Явился? – Мишель Мишо, именуемый дружелюбно настроенными соседями Старым Жлобом, а недружелюбными – Упырем Болотным, хмуро уставился на потупившегося сына. Мишель был кривоног и плечист, а цвету его лица мог позавидовать гриб-красноголовик. Туссен был выше отца на голову, но под взглядом маленьких темных глаз съежился и уставился в дощатый, чисто выскобленный пол.

– Чучело дубовое, – ласково произнес Старый Жлоб, оглядев родимое детище, – кто победил-то?

– Дык, папаша, – заныл Туссен, – право слово... Вы же сами велели тихохонько... Отсидеться в лесу, чтоб не отобрали, не приведи господи.

– Ну и сидел бы в Кротовой балке да смотрел, кто кому башку поотвернет, синие али красные! А где ты, осиновое твое рыло, болтался? А? – Мишо словно бы вырастал на глазах, в то время как его сын уменьшался. – Небось до Медунов таскался? К коровище своей? Еще и потратился на нее! А ну, отвечай! Я тебя зачем посылал, дубина ты стоеросовая, орясина дуболомная? Деньги где?

– Тут, папаша, – залепетало чадо, расстегивая куртку, – все туточки, как вы и говорили... Десять ауров... Вы мне один обещали...

– Хм, десять, говоришь? – задумчиво произнес Старый Жлоб. – А ну раздевайси...

– Папаня, – позеленел Туссен, – да вы чо! Дык, не надо...

– А ну, сымай все! – гремел родитель. – Знаю вас, подпороски поганые, скидай все, кому сказано!

Верзила Туссен, чуть не плача, торопливо кидал одежку на пол. Дождавшись, когда сын остался в чем мать родила, строгий родитель велел ему поднять руки над головой и несколько раз поворотиться, после чего презрительно махнул рукой.

– Пшел вон, иди да оденься, стыдобина беспробудная!

– А... – сын попытался двинуться к горке одежи, но Старый Жлоб сунул в его сторону огромный волосатый кукиш:

– А это ты видел?! Ишь, чего удумал, отца родного дурачить! Знаю я вас...

– Папаша, – взмолился великан, – вы ж обещали...

– Обещал. Если толково сделаешь, а ты... Тебе что велено было, орясище?! Слупить с красных, скока можно, да глянуть, кто кого, а ты к бабе наладился?! Я все знаю! Десять ауров? А это что?! – Старый Жлоб затряс сапогом, в котором что-то зазвенело. – Это что?! Рыло твое свиное! Ауры это... От родимого отца затихарить хотел?! И сколько их? Один да три четверти! Олух! Разменял! Аур разменял да на девку свою потратил! – Увесистый кулак обрушился на шею жалко хрюкнувшего сына. – Зараза непутевая... Прости господи, ни украсть, ни на бабу влезть не могет, а туда же... Где двадцать пять аргов?!

– Папаня, вы же обещали, – дернулся Туссен, – дык, что опосля я могу... Мы с Мюзеттой....

– А на хрена мне твоя голодранка? Не, голубок, ты у меня на Монике женишься... Завтра же сговорю!

– Папаня!

– Я тебе, быку такому, тридцать лет как папаня. Будешь знать, как деньги тырить! О, а вот и вторая назолушка! Скока взял?